Приключения 1975
Шрифт:
— Объект тебе хорошо известен. Действуй!
Но действовать на комбинате мне придется только послезавтра: сегодня воскресенье, а завтра первое — праздничный день.
Потом весь день до позднего вечера ушел у нас на установление алиби задержанного. Конечно, не в части злостного хулиганства: с этим все оказалось в полном соответствии с актом, составленным патрульными. К нападению же на Самедову и ранению Кямиля он не имел никакого отношения.
Зато вечером и радостное известие из больницы: кризисное состояние миновало. Сообщение это пришло как нельзя вовремя, вроде бы мы получили моральное право на хорошее новогоднее настроение. «Ну что, товарищи, уволимся на один
Наконец я дома, с порога радостный возглас Марфутика, имен у него больше, чем прожитых лет.
— Очень он соскучился, — сказали мне. — И я тоже.
Хлопнуло шампанское, и мы постарели еще на год. «А ты разве умрешь?» — как-то спросил меня сын. Приятно, когда хоть один человек на земле считает тебя бессмертным.
Новогодняя ночь — короткая ночь.
МОТОЦИКЛИСТЫ ХИМКОМБИНАТА
— В милицейской практике, наверно, случается, когда розыск заходит в тупик?
— Гораздо чаще, чем хотелось бы.
— И что же вы делаете в этом случае?
— Поворачиваем назад и начинаем все сначала.
Весь вчерашний день, первый день Нового года, мы потратили на обход транспортных хозяйств, имеющих мотоциклы. Я работал по бакинским хозяйствам, так или иначе связанным с предприятиями «спутника». Но ни мне, ни тем, кто находился здесь, не удалось выйти на след мотоцикла, умчавшегося по бакинской магистрали вечером двадцать девятого декабря.
Теперь остаются только владельцы. Местными жителями должна заняться группа Мурсалова, остальными — мы.
— На химзаводе проверь всех: и местных, и чужих, — напутствовал меня Рат.
Управление химзавода начинает работу в девять. В пять минут десятого я вошел к начальнику отдела кадров. Маленькая комната, узкое асимметрично расположенное окно забрано металлической решеткой.
Пока товарищ Белоцкий, начальник отдела кадров, рассматривал мое удостоверение, я с тоской косился на стенку из четырех канцелярских шкафов. И, как выяснилось, совершенно напрасно. Выслушав меня, он достал из ящика образцы пропусков и молча протянул мне. В них стояли четкие оттиски силуэтов автомашины и мотоцикла.
— Учет у нас поставлен хорошо. Без такого штампа на химзавод в машине или на мотоцикле не пропустят. А стоянка для личного транспорта у нас на территории оборудована.
Про стоянку я знал и без него. А вот хороший учет меня обрадовал.
Через полчаса я имел список работников химзавода, приезжающих на своих мотоциклах. После отсева, который я произвел уже без помощи кадровика, в нем осталось двадцать девять человек. Все с подходящими возрастными данными, у всех мотоциклы с колясками. Я вычеркнул из списка и Алешу Наджафова. Но двадцати восьми тоже за глаза хватило.
Я снова листаю папки. Белые одинаковые листки по учету кадров. Пятеро кончили техникумы, двое инженеров. Многие приобрели специальность в армии, некоторые работали еще до службы, двенадцать продолжают учебу. Родился, учился, служил… Родился, учился, работал, призван… Почти половина сменила несколько мест работы. Ну и что ж из того? Когда и поискать, как не в этом возрасте. Мелькают перед глазами фотокарточки: одна, другая, третья, десятая. Большинство ребят длинноволосы. Обыватели на таких косятся: чего же ждать от него с такими волосищами? А ребятам они ничего, не мешают ни работать, ни учиться, ни водить мотоцикл. И нам, милиции, их волосы не мешают. Вон у Юры Саркисова какая шевелюра — Бобби Мур позавидует, — а ведь ни одному хулигану не спустит. Конечно, не всем они идут, некоторые просто
Товарищ Белоцкий перестал обращать на меня внимание. Звонит, выходит, пишет, словом, занимается делом. Меня это устраивает. Не нужно притворяться, что углубленно изучаешь стопку трудовых книжек. Я давно их отложил в сторону.
Ситуацию глупее для сыщика не придумаешь. Я хочу как можно скорее найти преступника. Я не хочу, чтобы он оказался одним из этих парней.
Переворачиваю лист бумаги со списком и рисую завитушки. То ли дело хозяин кабинета: точно знает, как завести учетную карточку, оформить на работу, провести приказом перемещение по должности или повышение разряда. Все расписано, все четко обусловлено. Наверное, поэтому и почерк у него каллиграфический. Мысль, буква, слово, фраза… Всегда в строгой последовательности, ничего не прыгает, не обгоняет друг друга. Так и должно быть у хороших кадровиков, ведь они бухгалтеры профессиональных возможностей. А мы бухгалтеры человеческих душ. Запутанная бухгалтерия, редко в ней сходятся концы с концами.
Я сижу и рисую завитушки. А ведь, я тоже знаю, чем мне следует сейчас заняться. Мне следует поговорить с начальниками цехов, цехкомами, комсоргами. Я наверняка узнаю многое. Это не то, что официальные характеристики. Бывало, уже под стражей какой-нибудь дебошир, а ты про него читаешь: «Принимал активное участие в выпуске стенгазеты». Здесь, на месте, в живых беседах я, конечно, узнаю многое. Но в том и сложность нашей бухгалтерии, что даже это «многое» оказывается совершенно недостаточным. Допустим, кто-то лодырь и прогульщик. Можно подбивать сальдо? Черта с два. Лодырь и прогульщик, а вот в чужую квартиру, открой — не войдет. Легко сказать, проверь, способен ли на преступление? Для этого с человеком рядом пожить надо. Нет, не нравится мне такая проверка, не даст она ничего реального, только людей взбудоражит. Слухов и сплетен потом не оберешься. А нам нельзя от себя людей отталкивать.
Но без широкой проверки, раз нет подозреваемого, не обойтись. Только что проверять, вот в чем дело. Выбрать фотокарточки и предъявить Самедовой? Все-таки фотокарточки — реальность. Объективно — да, но в данном случае получится проформы ради: она е г о и в натуре не запомнила. Кямиль пришел в сознание, но, как выяснилось, нападавшего тоже не разглядел.
Факт пребывания на работе — реальность. Значит, можно установить, кто из списка работал двадцать девятого во вторую смену. Это я сделаю. Стоп. Самому этого делать не следует. Товарищ Белоцкий… Подтянут, аккуратен, от него веет порядком и основательностью. Не подведет.
— Сделаю, — сразу сказал он.
— Хорошо бы, как со списком мотоциклистов, побыстрее. Не получится?
Он задумался, потом так же жестко повторил:
— Сделаю.
По выражению его лица я понял: понадобись такая оперативность для меня лично, не сделал бы. Так прямо бы и ответил: не смогу. Но тут не для меня. Я только что слышал, как он за стенкой разговаривал со своими инспекторами. Речь шла о самочувствии Кямиля.
Ни о чем не спрашивая, он переписал фамилии и тут же ушел. Я переворачиваю лист, перед глазами опять список. Судя по специальностям, он уменьшится на пять-шесть фамилий, не больше. А что делать с оставшимися? Не знаю. Не ладится у меня с проверкой. Системы не получается. Такой, которая либо последовательно исключала бы непричастных, либо прямо привела к виновному. Только, такая система проверки оправдана. В моей нет внутренней связки. А у других она есть? Тоже нет. Мы все в равных условиях.