Приключения 1976
Шрифт:
— Разумеется, литовец, — с обидой произнес Пятрас.
— Не очень-то дорожит, как я заметил, жизнями литовцев господин Пронас в своих сладких мечтах о создании независимого Литовского государства. Но нас-то вы должны понять. У людей есть язык. Они могут заговорить. В известных условиях, конечно. А нам слишком дорога здешняя избушка, чтоб мы могли рисковать. риска в нашей жизни и так хватает. Что поделаешь, но мертвецам иногда больше веры. Правда, Рокас? — обернулся он к своему товарищу.
Тот в ответ промолчал.
— Так
— Я не Пронасу служил, а Литве, — хмуро буркнул Пятрас.
— Кто знает, может, вы и правы, — задумчиво сказал Скочинский. — Может, вы действительно так и думаете. Но тогда позвольте еще вопросик? Что это вы делали на пристани, когда я сходил с парохода? Встречали кого-нибудь?
Вот он, новый удар. Что же он все-таки знает? Значит, заметил тогда.
— То же, что и в мастерской Штольца, — нахально ответил Пятрас.
Скочинский и Рокас переглянулись.
— А, вы и там были, — с удовлетворением констатировал Скочинский.
— Да, я охранял вас, — продолжал Пятрас.
— Конечно, по поручению Пронаса?
Пятрас не хотел отвечать сразу.
— Ну а кто же еще мог отдать мне такое распоряжение?
Скочинский громко расхохотался.
— Действительно, кто? Вряд ли это мог сделать, к примеру, тот краснодеревщик, что пожертвовал своей жизнью, выводя своего хозяина из злополучной корчмы.
— Зачем так жестоко напоминаете вы мне о погибшем? — ледяным тоном спросил Пятрас.
— Не будем о нем, — согласился Скочинский. — А теперь скажите мне, почему это в черном «мерседесе», на который вы столь бдительно обратили внимание у пограничного пункта, сидел человек, бывший вместе с вами на пристани?
Пятрас молчал. Вот, значит, где он ошибся. Сам ошибся. Может, лучше тогда было отвлечь внимание Скочинского чем-то иным? Переборщил? Хотя — в общем — сейчас он, пожалуй, и ждал этого вопроса. Но надо молчать. Пусть думают, что он разоблачен, повержен, сломлен.
— И еще один вопрос? — услышал Пятрас. — Знаете, почему вы так похожи на агента НКВД? Потому что вы и есть агент НКВД.
«А ведь им чего-то от меня надо, — думал Пятрас. — Иначе зачем этот разговор? Что ж — раз надо — значит, заговорят. Но какую маску надеть на себя?»
— И это-то и постыдно для литовца, — впервые заговорил Рокас.
— Если он, конечно, не убежденный коммунист, — поправил его Скочинский.
— Я готов отвечать на все ваши вопросы, господа, — стараясь придать своему голосу интонацию сдержанной готовности, сказал Пятрас. — Но, господин Скочинский, примите теперь и вы мои комплименты — такая наблюдательность, такой проницательный ум, такая расчетливая смелость…
— Не надо, Клудис, — не без удовольствия махнул рукой Скочинский. — Это просто торжество здравой логики. Смекните сами: я, конечно, с самого вашего появления допускал такую возможность. Окончательно же я убедился в этом на КПП. Но я всегда мог вас прикончить, поэтому я и был с вами откровенен. И вы всегда узнавали от меня ровно столько, чтоб эти сведения устаревали уже к моменту их сообщения.
— Согласен, — хрипло проговорил Пятрас. — Я был связан вами по рукам и ногам.
— Кстати, Пиккериса уже обложили?
— Не думаю… С пограничниками непосредственно мы не контактируем. А пока там, наверху, еще решат… К тому же сейчас уже поздно, ночь. Нет, вряд ли могли успеть.
— Впрочем, это и не важно. Что из того, что этот молодой лейтенантишка знает координаты Яниса Пиккериса? Если он сунется сюда теперь, мы все равно сумеем уйти. Ваш труп будет единственной наградой ему за все старания. Но ведь он не сунется. Насколько я понял, НКВД решило дать нам побегать. Мы — не против. Поэтому еще раз спасибо, господин Клудис, или как вас там зовут — уж не знаю.
— За что же спасибо?
— Да лучшей защиты, нежели вы, и пожелать было нельзя. Однако благодарность — благодарностью, а дело — делом. Вопросы продолжать?
— Пожалуйста, — предложил Пятрас.
— Как вы оказались в НКВД?
Пятрас понимал всю важность своего ответа. Вот когда начинается второй акт.
— Тридцать второй год… — пояснил он. — Кризис… фабрика моя чуть не прогорела. К тому же карточные долги. Бабы, черт бы их побрал.
— Так вы не из СССР? — удивленно спросил Скочинский.
— Конечно же, нет, — горячо воскликнул Пятрас. — Что мне там надо?
— А чем вы можете это доказать?
— Ничем, — развел руками Пятрас. — Здесь и сейчас, разумеется, ничем.
Скочинский снова заходил по комнате.
— Кто этот тип, что так мило лил в корчме слезы, а потом инсценировал кровопролитие на дороге?
— Да ничего он не инсценировал! — вдруг с напускным отчаянием закричал Жмудис. — Его-то за что покрывать позором? Он служил мастером у меня на фабрике, пока не женился на дочери владельца магазина готового платья из Укмерге. Его жене рожать через месяц, а вы о нем… — Пятрас уткнул свое лицо в ладони. — Неужели это не понятно, господин Скочинский?
— К сожалению, непонятно, — прикрикнул на Пятраса его пассажир. — Совсем непонятно. И не до сердечных огорчений и соболезнований сейчас и мне, и вам, и ему, — он указал рукой на Рокаса. — Но молитесь дьяволу, если вы мне только что солгали.
— Лучше солгать дьяволу, чем вам.
— Понимаете, что вы заслужили?
— Да.
— Как бы вы на нашем месте поступили с вами?
Пятрас молчал.
— Ну! — снова прикрикнул Скочинский.
— Убил бы, — притворно-растерянно сказал Жмудис.