Приключения 1978
Шрифт:
Он чуть не споткнулся, когда услышал шаги идущего навстречу человека, а потом увидел Гырмызу — одну из своих продавщиц. «Как она здесь очутилась? Вызывали?.. Не продала ли, стерва?»
Он не успел придумать ответ на свой же вопрос, как сержант приказал ему остановиться, потом распахнул одну из дверей:
— Войди.
«Что случилось с Гырмызой? Почему не поздоровалась?» — с этой назойливой мыслью ой вошел в кабинет и машинально сел на стул, а опомнившись, понял, что в этом крохотном кабинете сейчас для него сосредоточена вся вселенная,
Он узнал и кабинет, и его хозяина. Да, да, здесь ему приходилось бывать! По другому, конечно, поводу. Бывало, отрывали его от службы и приглашали сюда: окажется продавец нечист на руку — Багы Худдыковича зовут, и надо чесать затылок, думать, как изобрести тому «положительную характеристику» и сбагрить потом коллективу на поруки… Удавалось выгородить пройдоху, а потом приходилось выговаривать: «Спас тебя от решетки! Не знаешь, каких это мне стоило моральных и материальных затрат!..»
Капитан молчал, перекладывал папки, шелестел бумагами. Чувствовалось, что он «подыгрывает» допрашиваемому — дает возможность успокоиться, чтобы разобраться в мыслях, а может быть, и признаться сразу во всем.
Капитану Хаиткулы Мовламбердыеву не исполнилось еще тридцати (хотя пробилась уже седая прядь в его волосах), но он хорошо был известен как мастер оперативно-розыскной работы. Трезвый расчет плюс спокойный характер — все это обеспечивало ему успех. По поручению следователя ему разрешалось выполнять отдельные следственные действия, например, некоторые допросы. Умело выстраивал вокруг обвиняемого «стену» из неопровержимых фактов, не давал возможности ему лгать, потом и сам переходил в атаку.
Багы Худдыков не мог справиться с нервами. С надеждой, почти страдальчески смотрел на телефон. «Где ж, они, друзья-приятели, что не раз клялись: волос не упадет с твоей головы? Почему не звонят сюда, этому капитану?»
Но аппарат безмолвствовал. А капитан заговорил.
Он задавал Худдыкову те вопросы, которые задаются обычно в начале допроса: фамилия, имя, отчество, место и год рождения… должность.
Когда речь зашла о должности, Худдыков почувствовал в своем горле комок и выдавил через силу:
— Заведующим был… нескольких точек… А теперь я — никто!
…Произошло это вчера. Он сидел в своем кабинете, обедал, хлебнул даже немного, когда нагрянули вдруг несколько человек в штатском и опечатали магазин и склады. Сверили наличие товаров с документами — оказался излишек водки, двадцать пять ящиков. После этой проверки он и очутился здесь. Прошедшая ночь показалась ему самой длинной в его жизни. О чем он только не передумал в эти ночные часы, всю свою жизнь перебрал, все поступки и проступки, но все же больше всего думал о друзьях — верны они ему будут или нет?
Капитан между тем продолжал:
— Вчера вечером и сегодня сюда звонили ваши знакомые, не все называли себя… Интересовались вашей судьбой.
Он говорил таким бесстрастным тоном, что Худдыков понял: никакие звонки на капитана не окажут давления.
— Теперь
Худдыков выпалил:
— Тысяча восемьсот десять рублей ноль-ноль копеек! Не тратьте чернил…
— Если прибавить к ним стоимость реализованной водки, сколько будет всего?
— Какой такой реализованной?
Хаиткулы извлек из ящика стола папиросу, прикурил от зажигалки и только потом достал из папки лист бумаги и начал читать:
— «Из привезенной партии я продала два ящика, а деньги отдала Багы Худдыковичу Худдыкову…»
— Клевета!
Капитан поднялся, открыл дверь и поманил кого-то рукой. Осторожной походкой в кабинет вошла Гырмыза. Она остановилась перед завмагом и прямо посмотрела ему в глаза. Она не сказала ему ни слова, не он сразу понял, что отпираться в этом положении — значит навредить себе.
— Расскажу все…
Худдыков признался в том, что присвоил двадцать семь ящиков водки, которые привез экспедитор горпищеторга Кузыбаев, обещавший ему за «реализацию» двести рублей. Успели продать только два ящика. На допросе Худдыков утверждал, что Кузыбаев раньше подобных сделок ему не предлагал, с друзьями Кузыбаева также дел не имел.
В камеру его провожал тот же сержант. Худдыков шел как побитый, еле передвигая ноги, и сердце его болело от сознания того, как просто его провели: «Глупая девчонка, не знаешь жизни… К тебе с добром… Как говорят в народе: нож свою рукоятку не режет, а ты…» Всегда ему везло с такими девчонками, а тут надо ж! Он помнит тот разговор Гырмызы с начальницей отдела кадров, свидетелем которого оказался. Девушку перевели к ним из другого магазина, не сработалась она там с директором, а перед этим у нее был конфликт еще в одном месте.
— Если они там нечисты на руку, как я могу быть равнодушной? — с жаром твердила девушка «кадровичке».
— Видно, у тебя неуживчивый характер, — говорила начальник отдела кадров, — Что, если перевести тебя на другую работу?
— Нет, буду работать только по своей специальности.
Багы Худдыкович вмешался:
— Направьте девушку ко мне старшим продавцом.
Начальник отдела кадров сомнительно покачала головой:
— Смотри, не сработаешься ты с ней, Багыджан.
— Будьте спокойны, все будет в порядке, сработаемся…
Как ошибся ты, Худдыков! Девушка оказалась не из тех, к каким ты привык. Стычка между ними произошла сразу же, лишь только Худдыков велел ей продать те два ящика. Она сразу смекнула, в чем дело, отказалась наотрез, да еще пригрозила:
— Лучше уберите из магазина эти ящики, не то сообщу куда следует. Не обижайтесь на меня.
Багы Худдыков тогда только рассмеялся, ему в голову не могло прийти, что девушка все это говорит всерьез. Надо же!
II