Приключения 1979
Шрифт:
Убедившись, что сын здоров и, кажется, «прочувствовал» на этот раз, мать уехала трамваем на смену — отпрашивалась всего на час «по семейным обстоятельствам». Отец велел сыну зайти в парикмахерскую:
— Побрей морду, а то каторжанский вид — стыдно в трамвай с тобой садиться. Везет же дураку!
— Опять ты за меня хлопотал?
— Отпустили, и радуйся. Ты разве оценишь заботу!
Пока Валерия брили, отец ждал в вестибюле. Когда сели в трамвай, встретился кто-то из знакомых, и отец изобразил беззаботную улыбку: «Мать на работе, а мы с сыном заняты заготовкой продуктов» — это
Приехали домой. И началось... Отец высился над столом, как над трибуной, и то ругательски ругал Валерия, то заводил речь о долге, о рабочей чести, о моральном кодексе. Еще, кажется, о соцсоревновании. Только графина с водой ему не хватало. Валерий не отвечал, он ел. В милиции аппетита не было, а тут, под аккомпанемент родительской нотации, уписывал колбасу с белым хлебом, а отвечать ему просто некогда было, пока не наелся.
— На что ты годишься, позволь узнать? Ну хорошо, учиться не желаешь, в науках не преуспел. Устроили тебя на гормолзавод, зарплата для начала вполне...
— Я восемь классов кончил, чтобы ящики таскать? — дожевывая, начал оборону сын.
— Ты так учился, что с твоими знаниями только ящики и таскать и не рыпаться. А ты через два месяца уволился. Однообразный труд, видите ли, не отвечает твоим высоким запросам! Ну хорошо, ну прекрасно! Упросил я, чтобы приняли в пожарную команду. И что же? Через полгода за прогул вылетел!
— Тоже мне работа — пожарка!
— Так что же тебе надо? Что? В свой цех взял, чтобы ты хоть на глазах был, к Вавилову, лучшему слесарю, приставил — нет, не идет дело! Дважды из вытрезвителя выручать пришлось. На сей раз еще похлеще — от суда! Что же, и в цехе тебе не нравится?
— В цехе нравится. Почти нравится.
— Так почему подводишь родной коллектив?
— Папа, ты как на профсоюзном собрании: «родной коллектив»... Скажи уж прямо, что начальника цеха я подвел — тебя. Показатели тебе порчу.
— Обо мне ты не думаешь! Так подумай о коллективе, который повседневно и неустанно борется...
— Ну да, за выполнение плана и повышение производственных показателей. Ты, папа, хоть бы дома-то без штампов разговаривал, они на собраниях приелись вот как!
— Не ври, с собраний ты сбегаешь, хотя я не раз предупреждал, что сын начальника цеха должен являть собой образец активности, высокой сознательности.
— Чего там интересного-то, на собраниях ваших? Толчете воду в ступе — «повысить, расширить, углубить, все как один человек»... Слова одни, а толку — ноль. Заготовок нету, инструмента путного нету, а вы «повысить, расширить»... Электрокар вон больше года, говорят, отремонтировать не соберетесь, заготовки на горбу таскаем, а вы «повысить»!
— Да ты сам-то у меня на горбу сидишь, бездельник! Балласт в цехе...
— Работаю не хуже других, хоть Вавилова спроси.
— Другие в вытрезвитель не попадают.
— Знаешь, папа, у меня голова болит очень. Давай ты меня в другой раз повоспитываешь, а сейчас я спать пойду.
— Вот как! Напакостил, подвел — и пошел спать! Нет, ты слушай! По-настоящему-то надо тебя на общее собрание, перед всем коллективом...
Голова у Валерия в самом деле разламывалась. Он озлился.
— Да не пугай ты общим собранием, все равно оно не состоится. Не решишься меня разбирать, чтоб авторитет твой не запачкался. Из вытрезвителя не одного меня выручал — почему? Ах, высоко держим трудовую дисциплину, нет нарушений в лучшем цехе! Минька Балбашон пьяный вдрызг на смену заявился, тебя матом обложил, а ты, начальник цеха, что сделал? В цеховой машине его домой отправил, чтоб, значит, сор из избы не выносить. Пашка с Егорьевым подрались на рабочем месте — ты их «перед коллективом»? Нет, ты все тихонечко замазал. Авторитет! Дисциплина! Да ты — первый нарушитель трудовой дисциплины, если хочешь знать! Как ты, начальник цеха, допускаешь, чтобы твои люди в конце месяца без выходных по две смены вкалывали! Вот тут ты нарушений не видишь, а еще и успехами потом хвалишься.
Канашенко-старший никак не ожидал такой «критики снизу», притом в самый неожиданный момент. Рявкнул:
— Мальчишка, молокосос! Что ты понимаешь! Честные трудящиеся вкладывают все силы, чтобы справиться с государственным заданием, а ты!..
— Рабочие смеются, а ты за свой авторитет дрожишь. Надоела всем твоя показуха! Ну пускай я мальчишка, да разве я не вижу? Все видят.
— Сверх смены я работать не заставляю, я только прошу. Люди сами проявляют...
— Так и организуй, чтобы план и премия — без штурмовщины. Не можешь? Кишка тонка, начальник цеха! Ладно уж, работяги твой авторитет выручат. Но и ты нас выручай из вытрезвителя. И не пугай коллективом. Коллектив и мне и тебе цену знает.
Канашенко-старший, ломая спички, прикурил, бросил спичку в пепельницу, промахнулся.
— Не свои слова болтаешь, Валерий. Знаю чьи. Вавилова это слова. Он мастак начальство бранить.
— Ты его только что лучшим слесарем назвал, — напомнил сын.
— Да, и могу повторить: лучший он слесарь цеха. Но демагог! Смотри, какие штуки мальцу навнушал!
— Разве это неправда? Вот мы не на собрании, и комиссий тут нету, скажи честно — неправда? Нет у нас ни штурмовщины, ни показухи? Вот ты скажи!
— Видишь ли, обстоятельства производства иногда...
— Вот и у меня обстоятельства — попал в милицию. Ты каждый месяц нарушаешь кодекс о труде, я в среднем раз в квартал — уголовный. И давай не будем друг друга воспитывать.
— Да ты что, в конце-то концов! На дело тебя нет, а болтать наловчился! Он только что из милиции, а я виноват! Наставник твой Вавилов слесарить тебя что-то не шибко научил, а вот критиковать... Критиковать-то легко!
— А ты Вавилова не трогай! Вавилов — человек! Дело свое знает получше, чем ты свое.
— О! Вавилов уж ему лучше отца родного! Вавилов, видите ли, человек! Что же он из тебя человека не сотворил? Еще и хуже ты стал — не только хулиганить, еще и болтать научился! Хватит! К черту! Довольно терпеть в цехе хулигана! Ищи себе работу по вкусу, не держу! Завтра же дам расчет!
— А не имеешь права. Я чист. Вытрезвители мои ты скрыл, милицию тоже скрыть постараешься — авторитет бережешь. Не записано мне на бумаге никаких взысканий, увольнять не за что. Понял? Ну и все.
— Сейчас же, слышишь? Сейчас же пиши «по собственному желанию»!