Приключения 1986
Шрифт:
— Ну, ты-то ладно. А это что за фигура?
— Не узнаешь? Никитушка, племяш мой, сирота. Ты насчет него, Захар Данилыч, не сомневайся, он так, маленько…
— Знамо, маленько того, коли на тебя работает. Видел ведь: тут кругом ям да самоловов, каких черт не придумает. Сам-то небось и не управляешься. Сдал ты, Хлопотин, по виду догадываюсь.
— Времечко-то, оно идет, Захар Данилыч… Чу! Ишь, опять он гуляет…
Щапов живо обернулся. На противоположном склоне распадка солнечно сверкающий зверь плавно пересекал небольшую редину.
— Какой!
— Ни в грош нас не ставит, Захар Данилыч! Знает, какие у нас ружья. А ты шмальни, шмальни, Захар Данилыч, из своего! Ведь ходит и ходит! Собаку сожрал — бесценный Азартка был! И капкан я ему, окаянному, и лук настраивал — хоть бы ему хны!
— Можно… — быстро прицеливаясь, пробормотал Щапов и выстрелил.
Звук выстрела, неимоверно громкий, как бы разрывающийся от натуги, доверху наполнил распадок. Полосатый зверь дрогнул, сделался длинней и, ярко сверкнув, исчез во мгновенье ока.
— А ведь попали, Захар Данилыч, ей-ей попали! — торжествующе закричал хозяин. — Теперь баловать не будет!
— Попасть-то, может, и попал, — досадливо сказал Щапов. — Токо ему от того и боли мало. Далеко! Эта штука для близкого боя — людишек убивать из засады. Стволу, вишь, усекновение сделано, потому пуля излишнее кружение и шатание получает и главную силу теряет. Зазря и стрелял, патрон истратил. Ну да ладно. Чай пить пошли. Через лаз. Это ты, старая лиса, правильно придумал. Ежели по-городскому, черный ход называется.
В маленькой избушке, казавшейся еще тесней из-за развешенной для просушки пушнины, Щапов в ожидании, когда закипит чайник, все подверг тщательному и бесцеремонному осмотру. Заглянул в укромные углы, каждую шкурку подержал в руках, пересчитал запасы харчей и даже перетряхнул личные вещи браконьеров. И все это с одобрительным ворчанием:
— Нич-чего… Хор-рошо… Уд-дачно… Нет, еще молодцом ты, Хлопотин, ишь, добыча какая… Куница-каменюшка… Не зазря посередке заповедника присосался и сидишь…
— Помаленьку мы, — извивался Хлопотин, со страхом следя за хватающими лапищами Щапова. — Садись к столу, Захар Данилыч, чаек поспевает. Гость ты у нас дорогой.
— Гость, чего еще! Эту заимку еще мой батя строил. Название какое тут? Щапово, Щапов ключ. Стало быть, вот что я решил… Стану вами управлять. Покуда зима, пушнину промышляем. А весной покажу заветные места — золотишка намоем. Богачами вас сделаю. Но вы меня за это любите и слушайте. Понятно объясняю?
— Золотишко-то, оно конечно…
Над распадком трое путников устало передвигали короткими охотничьими лыжами: раскрасневшийся, в распахнутом полушубке Мернов, Агния с биноклем на груди и карабином за спиной и сосредоточенно всматривающийся во все вокруг Георгий Андреевич.
Щапов ключ и сверху местечком веселым не казался. Крутые, лесистые, кое-где с выходами горных пород склоны, внизу петлял, ручей, чью упорную, не сломленную холодом жизненность подтверждали выступившие тут и там из-под снега зеленоватые пятна сырых наледей.
— Тот самый Щапов ключ, про который я тебе рассказывал, — отдуваясь, сказал Мернов. — Тишина, никого. Ну-к, Агнюх, дай бинокль… — Посмотрев в окуляры и не заметив ничего подозрительного, заключил: — Пусто. Третья заимка, и все пусто. Видать, прослышал народец про нового директора, теперь опасается. Да тут, впрочем, и взять небось нечего. Тут кто хозяйничал? Щаповы. Одно слово. И сам еще папаша, он и заимку эту лет двадцать тому назад поставил, и сынок небезызвестный. Полагаю, вокруг ни норы, ни птичьего гнезда не отыщешь. Зверье кругом обходит.
Белов, тем временем немного отдалившийся от товарищей, вдруг вскрикнул:
— Ошибаешься, дорогой начальничек! След тигра! И свежий! — в восторге Георгий Андреевич весь засветился и опустился перед следами на колени. — И не тигр, как я понимаю, а тигрица, — след-то довольно продолговатый… Да не подходите вы! Все вы мне тут затопчете!
Агния и участковый, посмеиваясь, отступили.
— А по мне, лучше бы пару рябчиков. Жареных, ага, Агнюха?
— У Георгия Андреевича большой интерес к тигру, это понимать надо, Иван Алексеевич, а ты все шуточки.
— Да уж понимаю, понимаю.
— Здесь она лежала и била хвостом… — бормотал Белов. — Долго лежала, снег подтаял… Ага, палку грызла… Палочку-то эту мы — в мешок; дома получше рассмотрим… Так что же тебе так не понравилось, милая?
— Видала, Агнюха? Ученый следопыт. Нас теперь и не слышит, — с наигранной обидой, в которой все-таки сквозило уважение, сказал Мернов и, присев на валежину, достал кисет с махоркой. — Кажись, надолго. Слава богу, спешить теперь не надо: до ночевки добрались — вон со всеми удобствами спать будем, — кивнул он в сторону избушки, — А что, Агнюха, пока Андреич своей наукой увлекается, не сообразишь ли ты нам насчет ужина?
— Мог бы и не подсказывать, — по-мальчишески огрызнулась Агния и полетела вниз, ловко лавируя между деревьями. На дне распадка она перешла невидимый ручей, через рыхлый снежный нанос пробилась к избушке, ногами отгребла снег от топорно сколоченной двери, нашла ручку, тоже деревянную, прибитую гвоздями коряжинку, дернула. Дверь сначала поддалась с трудом, но затем резко, как бы сама собой, растворилась, и огромная ручища втащила но успевшую и ахнуть девушку внутрь избушки.
— Ай да удача! Девка попалась! Батюшки, вооруженная! — Захар Щапов, еще не поняв, видно, всю серьезность неожиданной ситуации, развеселился и, без особого труда преодолев сопротивление Агнии, облапил ее и привлек к себе. Но тут он был укушен пленницей за палец и с глухим воплем отбросил ее в дальний угол. В руках у него, однако, остался карабин; разглядев его при свете полуотворенной двери, он сразу позабыл про боль. — Ай да машинка! Всю жизнь мечтал иметь!