Приключения-77
Шрифт:
— Господин Архипов? — спросил Кнох по-русски внешне спокойно и сдержанно. Но внутри него пружина уже напряглась до предела. «На ловца и зверь бежит», — неожиданно вспомнил Кнох русскую пословицу... — Немецкое командование выражает вам благодарность за проявленную бдительность... Я говорю об овцах, которые были заражены... этой язвой.
Хромой человек слегка поклонился. Ничем не примечательное лицо его осталось спокойным, но Кнох заметил, как, кланяясь, тот сделал глотательное движение.
— Расскажите мне, господин Архипов, как это случилось?
Человек стал негромко
— А не могло ли это быть вредительством? — задал Кнох еще один вопрос.
— Не думаю, — ответил ветеринар. — Это довольно обычное заболевание овец, если они находятся в антисанитарных условиях. Ну, когда им не делают прививки и так далее...
— Так. А скажите, господин Архипов, где вы закопали трупы овец?
— Закапывал не я, а ваши солдаты... Где? В овраге, за речкой.
— Так. Очень хорошо! Обер-лейтенант! Машину!
Спустя пять минут по направлению к Снежке двинулась колонна: впереди пять мотоциклов с колясками, из которых торчали стволы легких пулеметов; за ними — открытый вездеход с комендантом, его адъютантом — фельдфебелем, Кнохом и Архиповым, а замыкал колонну грузовик с дежурным взводом солдат. Машины проплыли по пустынным улицам городка, переехали через деревянный мост, тот самый, который час назад перешел Нефедов, и остановились. Извилистым берегом группа направилась к оврагу. В зеленой цепи солдат выделялся черный мундир Кноха.
— Здесь, — указал фельдфебель, руководивший погребением овец.
Несколько солдат с лопатами начали быстро выбрасывать землю из оврага. Поодаль за их работой наблюдали Кнох, комендант и Архипов. Кобура Кноха, оттягивающая ремень, была расстегнута.
Из оврага летела рыхлая земля вперемежку с сухими ветками осинника, белесыми корнями кустарника и молодой травкой, успевшей прорасти в овраге, прорезавшем берег Снежки. Архипов спокойно смотрел на летевшую землю, в правой руке он сжимал старенькую кепку. Голова его была обнажена, и слабый ветерок шевелил темные, слегка вьющиеся волосы. Вся группа напоминала скорбную процессию, будто присутствовала на похоронах...
По знаку коменданта фельдфебель метнулся в овраг к солдатам, затем выскочил оттуда и, вытянувшись в струнку, доложил:
— Ничего не обнаружено!
— Так... — Кнох медленно повернулся к Архипову и достал пистолет. — Что скажете, господин Архипов?
Ветеринар слабо развел руки в знак того, что сам не понимает, куда могли деться овцы... Прогремел выстрел. Архипов вздрогнул.
— Партизан?! — крикнул Кнох. Он намеренно промахнулся, чтобы создать легкий психологический шок у ветеринара, хотя и не рассчитывал, что тот даст какие-то показания. Да они и не очень были нужны Кноху...
— Взять! — скомандовал эсэсовец.
Солдаты мигом скрутили бледного несопротивляющегося Архипова.
По дороге в город Кнох приказал коменданту оповестить население, что задержан пособник партизан. Кнох был доволен собой, доволен ходом событий, он, как припев, повторял про себя: «А на ловца и зверь бежит!»
— Потрясите как следует этого конского врача, — сказал Кнох, когда допивал с комендантом французский мартель в его кабинете. — А потом закопайте в том же овраге. Впрочем, завтра я с ним поговорю сам.
Кноху вдруг захотелось немедленно доложить своему командованию об успехах. Он решил завтра же написать донесение, а послезавтра лично отвезти его в штаб: нечего торчать в этой дыре неделю и ждать, когда его мина замедленного действия сработает... Он сказал об этом коменданту.
Когда начало темнеть, Кнох приказал собрать всех офицеров и вручил командиру зондеркоманды Железный крест.
VIII
Гуров и Нефедов остались в землянке. Они сидели друг против друга. Их разделял дощатый стол и гильза-коптилка, чадившая в потолок. Гуров смотрел на пламя, а Иван в стол, в одну точку.
— Встряхнись, Иван, — с хрипотцой от долгого молчания сказал Гуров. — Ты будто контуженный!
Иван поднял голову.
— Арестуй меня, Гуров, — безразлично сказал он. — И тебе и отряду будет спокойнее.
— Ты это брось, — Гуров встал. — Придумай что поумнее... — Он подошел к топчану и достал из-под матраца флягу. — Давай выпьем, Ваня, встряхнемся малость.
Самогон забулькал, заплескался о стенки кружек. Гуров энергично двинул своей кружкой о кружку Ивана.
— Чтоб голова не качалась!
Иван выпил небольшими глотками, не чувствуя огненной влаги. Глаза его тут же сузились, заблестели, и он решительно, в тон Гурову, сказал:
— Тогда вот что, пошли меня на задание!
— А! Пулю захотел? — подступился Гуров. Потом отвернулся. — Может, ты и прав... Только изменится ли что?
— Слушай, Гуров... Я приведу сюда того эсэсовца! Пусть гад расскажет все как было!
— Бред, Ваня. Сам говоришь, что он в броневике приехал и десяток автоматчиков его стерегут. Да еще гарнизон в триста солдат, вооруженных до зубов. И зондеркоманда... Ведь это ж надо так прикинуть? — Гуров распалялся, а Иван сначала не понял, о ком он говорит. — Дескать, пусть думают, что комиссар продался! Точный расчет, как в аптеке! Теперь поди докажи!
Гуров шагами мерял землянку от одного темного угла до другого. Он рассуждал вслух, дав волю чувствам и мыслям, скопившимся в нем. Он ходил и говорил обо всем сразу: об Иване, о запасном лагере, о подлом эсэсовце, об отсутствии связи, он сознательно запутывал все в клубок, а затем по ниточке распускал, пытаясь найти логику во всем этом. Наконец немного успокоился, сел, закурил.
— Вот что, Ваня... Пока мы тут кое-что выяснять будем, ты вместе с группой Самсонова пойдешь в засаду, на дорогу из Снеженска в Дубравинск. Надо этим сволочам ответить за ребят!.. На рассвете и отправляйтесь — все равно они по ночам не ездят. Надо взять «языка», оружие, ну и все остальное, что может пригодиться. Засаду устроите возле хутора, за Мокрой балкой, знаешь где? Так вот... Не забудь слева и справа поставить наблюдателей. Сейчас ложись поспи, а я с членами штаба сам обо всем договорюсь.