Приключения-77

Коллектив авторов

— А может, продавец?

— Не верится мне, чтобы продавец нарушил постановление исполкома. За место он держится. Скорее всего кто-то из русских... Как некстати пурга.

Пурга кончилась на пятый день. Сергеев с Пименовым наконец-то смогли вылететь в колхоз. Они сидели на жестких стульях рядом, поочередно дули на замерзшее круглое окно, иногда перебрасывались словами.

— Вы откуда к нам? — спрашивал ревизор.

— Омское юридическое кончил. Я ведь сибиряк. Раньше в армии служил. А к вам, на Камчатку, за романтикой, как говорится, по собственному желанию.

—

У нас-то неплохо. Только вот морозы, пурга... А люди у нас хорошие. Вот хотя бы коряки. Прямо взрослые дети. Очень уж они доверчивы. И гостеприимны... Поживете, сами увидите. Могут тебе все отдать, если посчитают тебя другом. Но бывают и упрямы.

— А вы сами-то здесь давно живете?

— Я старый житель, можно сказать, камчадал. Десять лет уже здесь.

Лейтенант Сергеев в первую очередь думал осмотреть труп Авзелкута. Потом проверить магазин. Возможно, им с Пименовым придется заменить завмага. Провести собрание, выявить виновных. «Надо будет построже, — думал Сергеев, — зло рвать с корнем».

— Сколько живу здесь и все удивляюсь корякам, — перебил размышления Сергеева ревизор. — Если вспомнить историю, то эта народность почти всегда была в зависимости. Раньше разоряли их купцы-промышленники, потом иностранцы. Казалось бы, у них должен выработаться иммунитет, так сказать, против всяких белых. Но у них этого нет.

— О чем вы говорите? Иммунитет... Какой иммунитет, когда Советская власть. Теперь их никто не притесняет. Наоборот, делается для них все: школы-интернаты, теплые дома и больницы. На юг, к морю отдыхать отправляют.

— Да, это верно. Вот что я хотел сказать. Есть кое у кого из них одна странность. Видно, с прошлых лет осталась. За сто граммов спирта они тебе могут отдать любого оленя, даже собаку. Чем это объяснить, не знаю. Видно, тяжелыми климатическими условиями. Этим-то раньше купцы пользовались, обманывали их. И теперь, если водки нет, иные заготовляют летом грибы-мухоморы, сушат их. А зимой «мухоморят».

— Как «мухоморят»? — спросил Сергеев.

— Едят мухомор и чумеют. Однажды сам видел. Один этакий алкоголик «намухоморился». Вначале я подумал, что заболел человек. Его корежит, ломает, изо рта пена идет. Страшно смотреть. Вызвал врача. Но ничего страшного, выздоровел мой «больной».

— Так вы думаете, кто-то, зная слабость таких мухомороедов, угощает их? — спросил лейтенант.

— Ничего не думаю. Нам с вами поручили разобраться. А такие случаи бывали и теперь встречаются.

— Нам с вами надо вместе держаться, — сказал Сергеев, — тут не только угощают, но и... — Лейтенант умолк: в последнюю минуту он раздумал говорить Пименову о смерти зоотехника.

Когда самолет приземлился, они направились в контору колхоза. Пименову нужно было найти хотя бы двух человек из общественности, чтобы сделать в магазине выборочную ревизию. Сергееву же надо было поговорить с Дорофеевым, осмотреть труп Авзелкута и решить на месте последующие действия. Конечно, лейтенант в этом сложного для себя ничего не видел. Во всяком случае, первое свое самостоятельное следствие он проведет по всем правилам.

Их встретил невысокого роста, сухощавый, лет сорока пяти мужчина. Он встал из-за стола и за руку поздоровался с Пименовым и Сергеевым.

— Заждался я вас, — говорил он, усаживая гостей. Это и был председатель колхоза Дорофеев. — Закуривайте, грейтесь. Пурга дьявольская, — Дорофеев протянул лейтенанту и ревизору пачку сигарет. — Не курите? Это очень хорошо, а я вот все бросаю. Но все равно брошу. Кашель окаянный уже стал мучить.

— Я в ваших местах новичок, — сказал Сергеев. Он отметил про себя, что председатель человек быстрый, энергичный и не прочь поговорить, решил приступить сразу к делу. — Хотелось бы мне заручиться вашей помощью. Во-первых, нам надо двух понятых из общественности — проверить магазин. Во-вторых, мне необходимо осмотреть труп зоотехника.

Успел отметить лейтенант: Дорофеев после его слов как-то сразу умолк, задумался, курил сигарету и согласно кивал головой. Будто совсем не слышал лейтенанта.

— Да... да... Но... в магазине водки нет. Мы уже проверили, первое отпадает.

— Вы нашли, кто гонит самогон? — перебил Дорофеева Сергеев.

— Вы нетерпеливы, молодой человек. У нас самогон не гонят, не умеют. Люди пьют спирт.

— Спирт?

— Да... и Авзелкута нам осматривать не придется.

— Вы установили причину его смерти?

— Вот тут-то не совсем ясно.

— Я хотел бы взглянуть на него.

— Авзелкута уже нет.

— Как нет? Схоронили? Можно могилу вскрыть. Ведь вечная мерзлота, так что...

— Знаете, у нас еще сильны национальные традиции. Молодежь уже не придерживается их, а вот старики...

— При чем здесь традиции? Можно вскрыть могилу ночью.

— Как у вас, молодых, все легко и просто.

— Но ведь неясна причина его смерти. Может, убили вашего зоотехника, — Сергееву непонятно было упрямство Дорофеева.

— Сожгли зоотехника... — Председатель положил затухшую сигарету в пепельницу и тут же закурил новую.

— Как сожгли?! Кто сжег? А вы где были?

— Сожгли так же, как сжигают трупы других, — Дорофеев начал рассказывать весь обряд сжигания, но лейтенант слушал его невнимательно. Он думал о том, что его первое поручение, пожалуй, не такое уж легкое. Одно-единственное вещественное доказательство преступления, а в этом лейтенант не сомневался, — труп зоотехника исчез. Без вещественных доказательств ни одна экспертиза не сможет доказать убийство.

— Покойника садят на нарту, дают ему в руки длинную палку-таях, чтобы ему «на том свете» было на чем ездить и чем погонять оленей, — рассказывал председатель. — Садят лицом на восток, навстречу восходящему солнцу. Потом обкладывают покойника сухим кедрачом и поджигают. Все в этом обряде предусмотрено, даже то, чтобы покойник ушел в иной мир без мук. А для этого ему ножом перерезают сухожилия на руках и ногах.

— К чему вы мне это рассказываете? — опять перебил Сергеев председателя. — Вы это видели и не могли пресечь. Это же варварство!