Приключения-78

Сборник

Демин медленно, все еще не приняв решения, поднял трубку телефона, раздумчиво покачал ее на руке...

— Выход в город через восьмерку, — подсказал метрдотель.

— Ну что ж, попробуем через восьмерку, — согласился Демин. Он набрал номер, подождал несколько секунд и вдруг улыбнулся, услышав знакомый голос.

— Иван Константинович, те ребята, которых я просил прошлый раз, час назад... еще не выехали? Ах, уже... Надо бы еще двоих, Иван Константинович... На этот раз в ресторан «Интурист». Нет, ненадолго. Самое большее на час, но немедленно. Чего не бывает... Возможно, задержание. Здесь перед входом в ресторан есть такой шикарный предбанник с креслами, я думаю, они там не будут скучать... Ну всего! К черту!

Демин положил трубку на рычаги.

Они вышли из-за шторы и остановились у колонны.

— Видите люстру? Вот сейчас я как раз смотрю на нее... А под ней столик, хорошо освещенный столик, за которым сидят три женщины... Видите? Стол еще не накрыт. Они только что пришли. Или же пока воздерживаются делать заказ... Они всегда предпочитают, чтобы заказ для них делал кто-нибудь другой.

По ковровой дорожке Демин прошел в глубину зала, к столику под люстрой. За ним сидели три женщины. Четвертое место было свободное. И еще один стул был приставлен — очевидно, ожидалось пять человек. Да, ведь Селиванова тоже приглашена, подумал Демин. Все правильно. Все три женщины были в париках, перед ними стояла бутылка сухого вина и какая-то холодная закуска.

— Прошу прощения, — Демин взялся за спинку стула. — У вас свободно?

— Занято, — не глядя на него, ответила женщина с крупным лицом. Она была моложе других и, чувствовалось, сильнее по характеру.

— Благодарю, — сказал Демин, присаживаясь. Он поудобнее придвинул стул, руки положил на стол. С интересом посмотрел на женщин. Одна из них показалась ему знакомой, он взглянул на нее пристальнее и с трудом узнал парикмахершу, которую видел в квартире Равской. Теперь она была почти неузнаваема. Седой парик, надменный взгляд, прищуренный, оценивающий, длинная сигарета во рту... Она тоже узнала Демина и сразу сникла. Третья была наименее привлекательна — круглые очки, приплюснутый нос, низкий лоб с крупными морщинами...

— Вы плохо слышите? — спокойно спросила молодая женщина. — Я сказала, что здесь занято.

— Не надо, Зина, — остановила ее парикмахерша. Демин вспомнил, что ее зовут Лариса. — Этот товарищ по делу.

— Мы здесь все по делу! — некрасиво улыбнулась третья.

— Галя! — предостерегающе прошептала Лариса. — Возьми себя в руки.

— Я предпочитаю, когда меня берут другие, — ответила Галя.

— Заткнись же наконец, — равнодушно сказала Зина и повернулась к Демину. — Ну, молодой человек, какие дела привели тебя в нашу компанию?

— Он из прокуратуры, — поспешно вставила Лариса. — Если не ошибаюсь, мы с вами виделись у Ирины Аркадьевны?

— Это неважно. Давайте знакомиться. Моя фамилия Демин. Следователь. Ну а с вами я познакомился, пока вы разговаривали. Зина, Лариса и Галя. Верно? Отлично.

— Вы считаете, что мы вступили в конфликт с уголовным кодексом? — спросила Галя и почему-то привалилась грудью к столу.

— Не знаю, пока не знаю. Пока я занимаюсь расследованием обстоятельств смерти Наташи Селивановой.

Демин решил сразу сказать, произнести эту фразу, чувствуя, что так будет лучше всего. Если тянуть время, по крупицам вытягивать из женщин сведения, спрашивать, настаивать на ответах, на полных ответах, темнить и понимать, что они видят твою игру, а потом сказать о Селивановой — во всем этом будет что-то нехорошее, нечестное. А так одной фразой он направил разговор в нужное русло, сбив с женщин налет пренебрежения, деланной усталости, многообещающей истомы. И сразу чуждыми и нелепыми стали выглядеть на них парики, ненужными оказались диковинные сигареты, а косметика на их лицах приобрела вид плохо нанесенного грима. Галя еще ниже припала к столу и в упор неотрывно смотрела на Демина, ожидая, может быть, новых слов, подтверждений, доказательств. Лариса продолжала сидеть как сидела, только вдруг лицо ее стало серым. Первой пришла в себя Зина. Она полезла в сумочку, вынула зажигалку, прикурила.

— Это точно? — спросила она.

— Да. Я с утра этим занимаюсь.

— Что с Наташей? — тихо спросила Галя.

— Она выбросилась из окна. Сегодня на рассвете. Умерла в «скорой помощи» по дороге в больницу.

— Что же это будет, девочки?! — Лицо Гали сморщилось и сделалось совсем приплюснутым. — Как же это, а? Ведь Наташка...

— Помолчи! — резко сказала Зина. — Чего же вы хотите от нас, товарищ следователь?

— Я хочу знать, почему она это сделала. Глядя на вас, я подумал, что вы ожидали чего-то подобного, что-то последнее время зрело, становилось чуть ли не неизбежным...

— Мы ничего не знаем! — тонко выкрикнула Галя, с ужасом глядя на Демина.

— Не торопитесь так говорить, — сказал Демин печально. — Так говорить можно только в том случае, — он посмотрел прямо в сверкающие стекла очков Гали, — если вы чувствуете за собой прямую вину в смерти Селивановой. Если вы довели ее до этого. Понимаете? Я чужой человек среди вас и то не могу сказать, что ничего не знаю. Я уже знаю много, завтра буду знать еще больше. Следствие только началось. Оно будет тянуться еще неделю, может быть, месяц.

— Нас уже допрашивали! — опять выкрикнула Галя.

— Знаю. Знаю, кто допрашивал, читал ваши показания. Они не очень откровенны, но пусть это останется на вашей совести. Я хочу сказать о другом — когда вас допрашивали, Селиванова была жива. И речь шла не о смерти человека, речь шла о спекулянте Татлине. И только. Ваше, скажем, невинное лукавство во время следствия, в конце концов, не имело слишком большого значения. Сейчас речь о другом. — Демин посмотрел каждой женщине в глаза, задержал взгляд на бутылке с сухим вином, повертел в пальцах пачку с сигаретами. — Для начала я скажу вам, что уже побывал на запасной квартире гражданки Равской. На этой конюшне, как выразился сегодня один свидетель. Этот стульчик ее дожидается? Вряд ли Ира сегодня придет. Так вот о квартире. Был я там, знаю, что вы ее посещаете, знаю, с кем, зачем и так далее. Вы меня понимаете?

— Что же вы еще знаете? — поинтересовалась Зина.

— Послушайте, — сказал Демин с горечью, — не мое дело говорить вам правильные слова, которых вы терпеть не можете. Правильные слова вы сами себе скажете. Не сегодня, так завтра, послезавтра. Через год. Скажете. Не об этом речь. Человек погиб. Человек был доведен до крайности, до той безнадежности, когда прыжок из окна кажется спасением, когда смерть кажется избавлением. Красивая девушка, вроде все складывается неплохо, а она головой в асфальт. Почему? Неужели вот эта красивая жизнь так ей поперек горла стала? Простите, Лариса, Зина, Галя, но вы не кажетесь мне очень счастливыми, и я не стал бы спорить, что у вас никогда не было таких отчаянных мыслей, какая пришла в голову Селивановой сегодня утром... Разговор у нас с вами предварительный, неофициальный.