Приключения-91
Шрифт:
Он шел размеренно, прогулочным шагом, заложив руки за спину, любуясь цветом опадающих листьев, игрой света в лесу, провалами глубокого холодного неба.
— Извините, уважаемый.
Иван и Севка, перегородив мотоциклами тропу, сидели бок о бок на угреватом замшелом пне, явно поджидая его.
— Что вам? — спросил Изместьев.
И не узнал своего голоса. Резкий, дикий, первородный страх прострелил позвоночный столб, и вспыхнула, разбегаясь по телу, унизительная липкая дрожь.
— Как вас по батюшке?
— Алексей Лукич.
— А мы — Алеша Попович и Добрыня Серпухович.
— Эстетика повторов, — горько усмехнулся Изместьев. — Очень приятно.
— Не бойтесь — мы не грабители.
— А кто же?
— Голос совести, — сказал Иван, уступая Изместьеву место на пне. Прошу. Покалякаем.
— Спасибо. Если позволите, я постою.
— Дельце у нас к вам деликатное, — сказал Севка. — Агафона с Притулой еще не забыли?
— Простите?
— Те двое, которых вы уложили.
— Еще хоронить приезжали.
— О, — покачал головой Изместьев, — неуловимые мстители... Вы не по адресу, молодые люди. Я всего лишь случайный и не очень важный свидетель, и все, что мог сказать по этому поводу, сообщил следователю.
— В курсе, — Иван жикнул «молнией» под коленом, вытянул из накладного кармана металлическую цепочку и выразительно намотал ее на кулак. Обойдемся без суда и следствия.
— Как во времена императора Джугашвили.
Севка приблизился к Изместьеву и прихватил его за ремень.
— Не стоит упрямиться, уважаемый. И хитрить с нами — не стоит. Не советую.
— Секундочку, — отпрянул Изместьев. — Не понимаю. Что происходит?
— Илью нашего, Муромца, взяли.
— Сами, лентяи, найти не могут, вот и припаяют первому встречному.
— У них же статистика. Он, не он — один хрен.
— Погодите, погодите, — взволнованно произнес Изместьев. — Если я правильно понял... Кручинин арестовал вашего товарища? И предъявил ему обвинение?
— Ну.
— Это правда?
— Послушайте, как вас там...
— Алексей Лукич.
— Вы лично нас не интересуете. Своих дел по горло. Но так случилось, что на узкой дорожке нам не разойтись.
— Ломать ребра не хотелось бы. Но...
— Сломаем, — сказал Иван. — Сегодня я с большой охотою распоряжусь своей субботою.
— Уважим, — подтвердил Севка.
Изместьев напряженно думал. Он не сомневался: угроза нешуточная. Парни дерзкие, решительные, уверовавшие в свою силу, и, если на самом деле все так и обстоит, как они говорят, если Кручинин заключил под стражу их дружка, ждать можно самого худшего... Что они хотят, зачем явились к нему, догадаться нетрудно... Но как это сделать? Как?
— Стало быть, ваша цель, молодые люди, вовсе не в том, чтобы набить мне морду ни за что ни про что? Или сломать парочку ребер? Правильно? Я в верном направлении думаю? Ваша цель — найти с моей помощью настоящего убийцу?.. И потом сообщить куда следует?.. Или?.. Вы хотите сами сдать его?.. А может быть, сразу и обменять на вашего товарища?
— И поскорее.
— Прекрасно, — рассмеялся Изместьев. — Но как вы это себе представляете? Конкретно — как? Допустим, вы его нашли. А дальше? Привезли на Петровку? Вот он, милостивые господа, судите, мы его нашли и обезвредили, а вы нам за это верните друга — так, что ли?
— Не ваше дело.
— Смешно. И наивно. Неужели вы всерьез полагаете, что все так просто?.. Нет, я понимаю ваши затруднения и хотел бы вам помочь. Но подумайте. Кто он? Где находится? Отдаст ли себя в ваши руки? По силам ли вам? Сознается или нет? И если сознается вам — не откажется ли там, у Кручинина? Как вы его доставите — связанным на мотоцикле? Как объясните свои действия? И не кажется ли вам, что задуманная операция скорее вызовет недоверие к вам, чем к преступнику? Что скорее вы присоединитесь к Илье Муромцу, чем Илья Муромец к вам?
— Болтовня, — мрачно сказал Иван.
— Шаманит, — согласился Севка.
И стиснул Изместьеву кисть.
— Минутку. Одну минутку. Я все объясню.
— Валяй, — Иван раскрутил цепочку и резанул ею со свистом воздух. — А то баки заговаривать мы все мастера. Ну?
— Видите ли, в чем дело, — медленно произнес Изместьев. И вдруг решился. — Хорошо. Пусть будет по-вашему. Я действительно знаю, кто это сделал.
— Давно бы так.
— Пожалуйста, отпустите руку... Больно. Я все скажу.
Севка ослабил хват.
— И чего упирался?
Изместьев вздохнул.
— Все не так просто, молодые люди... Дело в том, что виновный одновременно еще и жертва. Вы понимаете? Он уже достаточно наказан.
— Кто?
— Не торопите меня. Я принял решение.
— Кто?
— Позвольте объясниться. И для вас, и для меня это очень важно, поверьте. Спешка к добру не приведет.
— Ладно. Только по-быстрому.
Изместьев опустил голову. Помолчал.
— Погибаю, молодые люди... Перед вами живой труп, — он сказал это с болью, тихо и веско, и парни притихли. — Я был талантлив... А теперь... пуст... Выжгло внутри... Ненависть разрушительна... Я только недавно понял, что даже кромешников нельзя ненавидеть... К сожалению, слишком поздно... Мне казалось, что, ненавидя их, я радею за Отечество. А получилось — терял зрение, душу. Слеп. Медленно, постепенно слеп. Я не заметил, как что-то тугое и страшное разрослось во мне. Что-то неотвратимое и гибельное. Как саркома... Это была медленная смерть... Да-да, не удивляйтесь, перед вами — мертвец. Человек, пожравший самого себя... Ни света уже, ни добра. Ничего высокого или святого... Пыль и пепел. И дрянь, вот что во мне осталось... Прошу вас, запомните мои слова. Я никому не говорил. Вам — первым. Зачем? Может быть, поймете. Когда-нибудь, попозже... Так низко пасть редко кому удавалось... И все-таки, — снова горько вздохнул он, — хочется жить... Какая издевка... Уже ни на что не годен, кроме подлости и предательства, все омертвело внутри, а жить хочется. Ужасно хочется жить.
Изместьев смолк.
— Ты что-нибудь понял?
— Не-а.
— Может быть, молодые люди, вы пришли своевременно. Будь что будет... Однако и вам предстоит сделать выбор. Вы готовы?
— Он еще спрашивает. Как пионеры!
— Не торопитесь, мальчики. Это серьезно. У вас есть время подумать.
— Ну, сколько можно молоть языком? — раздраженно сказал Севка. — Надоело. Где он?
— И все-таки подумайте, — настаивал Изместьев. — Я конченый человек, а вам еще жить да жить.