Приключения-91
Шрифт:
Боря тем временем разродился эмоциональным монологом со многими непонятными для итальянца словами.
— Я — мичуринец по призванию! — говорил Боря, бия себя в мускулистую потную грудь громадным кулаком. — Но мне необходим спонсор. Я беру котов, ращу их, потом выбрасываю миль за двадцать от дома — и жду. Тех, кто вернулся, продолжаю кормить. Дистанция увеличивается. Тридцать миль, пятьдесят... Коты приходят. Ну уж кошки — точно. Особенно, если у них в данный момент котята. Приходят! У них — долг! Проверено! Мы заплутаем, они — никогда! Такой маленький мозг и столько ума! Я потрясен! Итак, вы едете в Союз через Финляндию. С любимым котом. Вы посещаете Ленинград, осматриваете музеи, где вам передают в толкучке перед гардеробом камни; далее, не доезжая до границы, выпускаете кота с ошейником в поле... Естественно, с другой стороны границы, в Финляндии у вас должна быть база — хотя бы сарай, и я там готов жить...
— А голубь? — спросил итальянец.
— А пограничники? — спросил Боря. — Путешествую с почтовым голубем? Ха-ха! К тому же вы рискуете: ястребы, мелкие лесные хищники... Нет, наша задача — тренированный кот. Никому не дающийся в руки. Все учтено, я — мичуринец, слышали о таких?
О мичуринцах итальянец так же никакого понятия не имел, однако идеей Бориной заинтересовался и через неделю, попросив благословения у супруги Риты, отправился Боря в штат Вирджиния, где у мистера Каталино имелось ранчо.
План контрабанды из Советского Союза с его алмазодобывающей Якутией итальянца не привлекал, ибо имел мистер собственные знания на сей предмет, включая географические, а кроме того, и собственные устремления, связанные с регионами Южной Америки и Африки. Как компаньона он, естественно, Борю не рассматривал, но как мичуринца, пожалуй что, да, положив ему зарплату сто двадцать долларов в день и выделив в помощь прислугу, обитавшую на ранчо.
Боря курсировал на хозяйском «бьюике» из Вирджинии в Нью-Йорк, навещая жену с дочерью и отлавливая по задворкам трущоб приглянувшихся котов. Часть из них из Вирджинии удирала, возвращаясь, вероятно, в Нью-Йорк, а часть приживалась, давая потомство, воспитываемое Борисом и челядью итальянца. Воспитание сводилось к простым вещам: котов дрессировали на передвижение по пересеченной местности и прививали им настороженность и пугливость, гоняя по дому противным хрустом дешевых пластиковых пакетов. Эти звуки, по логике Бори, были адекватны шагам подкрадывающегося человека к исполняющему ответственную миссию коту.
Вскоре за первой партией воспитанников прибыл черный человек и увез питомцев в неизвестном направлении. Боре же стало грустно. Он за бесценок продал итальянцу идею, теперь сидит как дурак, в захолустье, дезинфицирует бесчисленные царапины на руках от котовьих когтей и всего-то за сто двадцать зеленых и бесплатную жратву! А сливки собирают другие.
В очередное свое посещение Нью-Йорка Боря навестил Иосифа, рассказав ему о своем котовьем бизнесе, неплохих, как он соврал, доходах из Южной Африки и предложив свой «финский» вариант, более понятный здесь, на Брайтоне. Иосиф идею одобрил и, хотя в доходы Бориса не поверил, однако, оговорив свой процент, вывел компаньона на Семена Фридмана, человека с серьезным авторитетом. Чем именно Фридман занимался, Боря не знал, но вмиг оценил роскошь его особняка и ботинки за триста долларов — сам Боря ходил в кроссовках за пятерку из дешевого магазина «Файва».
Котовью идею Фридман воспринял со смешком, выразив свое восхищение перед авантюризмом итальянца, а в итоге сказал так:
— О тебе я все прокачал. В Союзе тебя знают, мнения неплохого. Котов оставим, пусть они бегают по помойкам и по Южной Африке, а работу я тебе дам. У себя. Сто долларов в день, плюс комиссионные с дел. А дел много. В том числе и бриллиантовых, и всяких.
— Сегодняшний день не в счет? — спросил Боря, посмотрев в окно, а после на часы.
Фридман достал сотенную, бросил на стол.
— Я потрясен, — сказал Боря и возвратил деньги хозяину.
ФРИДМАН-МЛАДШИЙ
В неимущей России подписать многомиллионный контракт! Президент фирмы «Феникс» Бодо Циммерман буквально изнывал от счастья. Уже просохли чернила, и печати вдавились в финальные страницы документа, а он все ворковал о прелестях и достоинствах поставляемого им в СССР кирпичного завода — с фантастической производительностью, непревзойденным качеством продукции, высочайшей надежностью...
И вот последние рукопожатия с ответственными министерскими чиновниками, будущим директором производства, объятия и пожелания...
Валера Фридман, сидевший на стульчике в уголке громадной комнаты для совещаний; единственный из всех был как бы отстранен от происходящего. Да и кто он? Ни к будущему производству, ни к сегодняшнему подписанию важных бумаг никакого официального отношения не имеет. Разве нашел на безвалютье всеобщей экономической разрухи платежеспособного заказчика для господина Циммермана. И тот, возможно, даже размышляет, как Валерия отблагодарить, воздать ему за труды, однако не полмиллионом долларов, обозначенным вначале как гонорар за посредничество. Впрочем, обозначенным вскользь, едва ли не в шутку... Тогда, при дележе шкуры неубитого медведя, Бодо согласился на выплату такой суммы комиссионных легко и беспрекословно, но вот, когда медведь убит, возникает вопрос: не слишком ли много желает посредник? Куда ни шло — отдать тысяч пятьдесят, да и их жалко... В подобных мыслях своего западного партнера многоопытный коммерсант Валерий Фридман был скучно и безраздельно уверен.
— Нет ли у вас для меня машины? — обратился Циммерман к чиновникам.
Фридман поднялся со стула.
— Я... отвезу вас, — произнес безучастно. — Не беспокойтесь. — Пожал руки присутствующим с достоинством, даже надменно, приметив не без удовлетворения, что Циммерман невольно съежился. Укололо фирмача напоминание, что непраздно околачивается здесь Валера Фридман, и вопросом, кто он таков и зачем тут, никто не задается. А кроме того, существуют, увы, разные нюансы и подводные камни в пути следования этого уже подписанного контракта к успешному его воплощению.
Уже полгода, подобно слепому котенку, Циммерман тыкался по сторонам на широком, однако бесплодном рынке Страны Советов, тратил деньги, время, обнадеживаясь обещаниями весьма высоких людей, но когда доходило до дела, все оказывалось пшиком. А кому и за что дарились подарки, во имя чего десятки лиц с внешнеэкономическими полномочиями упивались за его счет в валютных барах и колесили по Западной Европе с расплывчатыми задачами разного рода «ознакомлений» — представлялось загадочным. Валерию долго пришлось втолковывать Бодо, что этим людям важен не результат, а процесс... И вовремя их знакомство состоялось, ибо еще чуть-чуть, и плюнул бы господин Циммерман на бизнес в этой стране обещаний, разгильдяйства, жульничества и отправился бы восвояси в родной Кельн. Он же, Фридман, платил в ресторанах за Бодо так, как и положено платить хозяину за гостя, вопросы задавал по существу и в итоге заявил, что, дескать, уважаемый, здесь вам находиться не надо. Представительские функции вашей фирмы выполню я. И строиться будет работа следующим образом: я нахожу заказчика, проверяю его платежеспособность, а после даю телекс, оказываю визовую поддержку, и вы приезжаете уже на подписание конкретного контракта. По подписании контракта мы рассчитываемся и ждем контракта следующего. Серьезность своих слов Фридман сегодня доказал. Теперь оставался вопрос относительно расчета...
Оказавшись в машине, Циммерман первым начал этот весьма неприятный для себя разговор. Впрочем, как ему казалось, он обладал солидным козырем — уже подписанным документом...
— Валерий, — произнес он подчеркнуто сухо, — вы провели хорошую работу, но... покупатели сбили цену, причем сбили серьезно. Торговались за каждый узел, за любую мелочь...
— То есть, — покладисто заметил Фридман, — мой гонорар уменьшается.
— Да, я вынужден...
— До какой цифры?
— Ну... — произнес Циммерман в тяжком раздумье, — тысяч сто...