Приключения-91
Шрифт:
— Сыграем иначе, — отозвался Вайс. — Кредит мне необходим на два дня. Оставляю залог: три фунта кокаина. Если опоздаю хотя бы на час с выплатой... Короче, тогда все — твое.
Наркотики. Фридман не раз сталкивался с этим бизнесом, брезговал им, да и побаивался, однако в данной ситуации риска не усматривалось, а выгода выходила очевидной: так или иначе он оказывает Дональду услугу, а Дональд — человек благодарный; ну а в случае чего, если заложенный кокаин придется продать, невозвращенный долг перекроется с лихвой...
— Качество? — спросил Фридман.
Дональд лишь укоризненно взглянул на него. Фридман, в свою очередь, оглянулся на двери «Одессы», на рекламные фотографии местного усатого сочинителя-песнопевца за оконным стеклом. Вечером сюда нахлынет публика с Брайтона в дешевых бриллиантах и шубах до пят; начнется музыкальная полублатная ностальгия с эстрадки... Вот мрак! А ведь он тут когда-то едва ли не собирался посуду мыть или официантом за чаевые вкалывать... А о месте гардеробщика и мечтать не приходилось: надо же — с каждого клиента доллар чаевых!
Дональд вышел из машины, затем возвратился, положив на сиденье полиэтиленовый пакет. Мягко хлопнула дверь.
Подняв руку в прощальном приветствии, Семен тронул «кадиллак» с места, держа курс на заправку. Решил подрулить к «Мобойл» на Кони Айленд авеню перед съездом на скоростную трассу, а после заехать в итальянский ресторанчик у залива Шипсхед Бей, там подавали отменные ракушки с лимонным соком и крупные креветки в нежном, густом соусе... Затем домой — взгреть Алика за хозяйственную недобросовестность ради профилактики, попить кофе в его компании, а напоследок — встреча с Борисом в аэропорту.
На углу Кони Айленд авеню он притормозил, переведя рычаг управления передач в положение парковки: неожиданно захотелось бананов, гроздьями свисавших с одного из лотков овощной лавки... Привычно осмотрелся. Парковка здесь запрещалась, но полицейских поблизости не было. Двое стояли под эстакадой сабвея за перекрестком, у входа в магазинчик самообслуживания «Пас Мак» — оттуда все время что-нибудь воровали жуликоватые покупатели, так что полиция там паслась постоянно. Однако дистанция была велика, и опасности эти стражи порядка не представляли. Тележка-мотороллер с крытым верхом, на которой разъезжал писатель штрафных бумаг, только что продефилировала в поисках добычи вдаль, а потому Фридман, выйдя из машины, двинулся к овощному прилавку с вальяжной неспешностью. И — нос к носу столкнулся с полицейскими, шагнувшими навстречу ему из соседнего магазина, где, вероятно, отсиживались от дождя, но, узрев «кадиллак»-нарушитель, как пауки ринулись к жертве...
Сколько же вас, сук, на Брайтоне развелось, подумал Фридман, спешно впрыгивая за руль, опуская рукоять передач в положение D и нажимая на газ...
Машина рванулась вперед, Фридман крутанул руль вправо, выворачивая на широкую Кони Айленд авеню, но подвела скользкая дорога: тяжелый автомобиль занесло, ударив левым задним крылом в параллельно идущий «форд», и носом развернуло к тротуару. Двигатель заглох.
Фридман не успел потянуться к ключам зажигания, как вдруг увидел нацеленные в него пистолеты, искаженные злобой и решимостью физиономии полицейских и уже через считанные секунды стоял лицом к стене у входа в копировальную мастерскую «Ксерокс», чувствуя, как его обыскивают опытные руки.
Какая глупость... Нелепость, идиотизм... Что бы ему грозило, не побеги он от этих ментов? Максимум — тридцатник штрафа. Нет, дернулся! Сработал эмигрантский инстинкт, когда за этот тридцатник он убивался на черной работе весь день... Сработал механически, слепо, и также слепо он шел несколько минут назад к злополучной банановой лавке, опрометчиво забыв о пакете с кокаином на переднем сиденье, который сейчас обследует с радостно-изумленным лицом полицейский в черном плаще с желтыми, должными фосфоресцировать в ночи полосами. И теперь доказывай судье, будто убежал вовсе не из-за того, что в машине находился наркотик, а из-за жалких тридцати долларов. Хорошо, на пакете нет отпечатков его пальцев, авось адвокат обыграет такой факт... Но как объяснить случившееся Дональду? И сколько тот заломит за пакет? И вообще... чем все закончится? А Боря?!
— Да ты... серьезная штучка, парень, — донесся до него голос с характерным бруклинским акцентом. — Повезло... нам!
ФРИДМАН-МЛАДШИЙ
Он даже не понял, что, собственно, и произошло... Держал Марину за талию, чувствовал тонкий, прекрасный запах ее духов, видел, обмирая от любви и нежности к ней, чистую по-детски кожу щеки и шеи, и вдруг все поплыло в глазах, пришло осознание падения и бессилия перед этим падением... После — долгий провал. А затем вернулось сознание вместе с колко пульсирующей болью в голове, резью в кистях рук и лодыжках...
Он лежал на полу, раздетый, туго связанный прочной капроновой веревкой, с нашлепкой пластыря на губах. Расплывчатые пятна перед глазами постепенно оформились в лица... Марина и Джейн. Сосредоточенные, даже угнетенные, однако во взглядах — одинаково мрачная целеустремленность. Попытался спросить: за что, почему, с ума вы, бабы, спятили? — но лишь глупо промычал через нос.
— Если слышишь нас; кивни, — мерно и отчужденно произнесла Джейн. Без акцента. — Ага, слышишь... Тогда так: хочешь жить, говори: где камни, которые брату послать должен? Учти, Валера, всерьез тебя спрашиваем, упираться будешь — пожалеешь... Утюг, которым ты по голове получил, сейчас уже греется, и щипчики есть для ногтей... А маникюр — вещь ох неприятная... Колись, Валера! Будешь тихо говорить, вежливо, без ора, тогда рот расклею... Будешь?
Фридман кивнул.
Пластырь оторвался вместе с кожицей губы. Валерий слизнул кровь, потекшую по подбородку.
— Отважные вы... дамы, — произнес еле слышно, неповинующимся голосом. — На такое решиться... Только ведь глупость морозите... Кстати. Как звать-то тебя.
— Ты по делу, по делу, без болтовни, — предупредила Мавра угрожающе.
— Хорошо, без болтовни, — согласился Фридман. — Верьте мне или не верьте, а камни уехали. Могу адрес дать, только вам туда не добраться. На три дня вы, девушки, опоздали, всего на три дня. А всех моих денег, дорогуши, на день сегодняшний — тысяч двадцать. Нужны? Дарю. А потому утюги, щипцы — напрасный и пошлый номер. А пока не зарвались вы, даю вам шанс. И слово свое даю: претензий иметь не буду. Тебя, Мариночка, жаль. Прости, но дура ты. Я же серьезно с тобою насчет брака... всерьез, болван! Теперь мероприятие отменяется. Но обещаю: ни добра от меня не жди, ни зла. Давай сведем партию вничью. Режь веревки, дорогая — и разбежались. Повторяю: большой шанс вам даю, поверьте...
Мавра ударила его ногой в лицо.
— Заткнись, тварюга... — прошипела с яростью. — И гонор свой проглоти, понял?! Я тебе даю шанс, а не ты... Где камни?!
Фридман сжал зубы, чувствуя ломящую боль от удара в скуле. И надо же так нарваться... Ладно, главное — спокойствие. Каким образом эти крысы пронюхали о камнях? Хотя вопрос не так и важен. Даже если бы бриллианты имелись у него и поныне, ничего в данной истории они бы не изменили. Сегодняшняя его роль — однозначно роль смертника. И зря начал он с отказа и поучений... Стервы чересчур воспалены и самим риском своей затеи, и неудачей... Надо иначе. Разговора все равно не получится, игра идет ва-банк, и главное — затянуть время...