Приключения Альберта Козлова
Шрифт:
Ко мне подошел Валька Белов и, склонив голову набок, сказал вежливо:
— Товарищ начальник, разрешите отлучиться на несколько минут. Дело общее. Я бегом.
— Куда? — оторопел я. — Чего я с ними буду делать? — Я показал на девчат. — Хоть один мужик.
— Отпустите, — еще вежливее попросил Валька. Его шея была тонкая, хрупкая, он улыбнулся ласково и положил руку на мое плечо. — Я быстро, не подведу, бывает, человеку нужно на несколько минут отлучиться.
— Если с уроков музыки, — сказал я, — иди, только быстрее возвращайся.
— Айн момент, сенькью, — сказал Валька и испарился.
Я набрал в грудь воздуха, чтоб она была покатистее, кашлянул, прошелся между скамеек, зачем-то закрыл краны.
— Так… Слушай команду, — сказал я и окончательно смутился. Девушки сидели тихо, с интересом наблюдали, что я выкину дальше. — Так, — уже зло сказал я. — Ты… Простите, вы, Вера, идите… В коридоре касса. Здесь будет пост номер один. Будете первой дневальной. Товарищи… Становитесь! — сказал я, подняв руку.
Зачем сказал, не знаю. Но мне почему-то показалось, что перво-наперво требуется выстроиться. И зря показалось.
Пробовали ли вы когда-нибудь построить овец по линии и непременно по ранжиру? Не пробовали? Попробуйте. Я с удовольствием посмотрю, что у вас из этого получится. Потому что я однажды это пытался сделать.
Девушки вскочили, точно голубей спугнул сокол, заспешили, куда-то побежали, потом вернулись, рассыпались.
— Тихо! — рявкнул я. — Тихо! Становись!
— Куда?
Я оторопел. Действительно, куда им было становиться? Кругом лавки, так что если бы они попытались построиться как положено; слева от меня, то у них ничего бы не получилось. Они и так прыгали через лавки, как козы, кто-то взобрался на лавку.
— Отставить, — сообразил я. — Выходи в предбанник.
И что моя жизнь вечно связана с баней? В армии служба началась с заготовки банных веников, и теперь.
Девчонки вывалились в раздевалку. Тут было место, вдоль шкафов, и я вновь попытался их выстроить.
— По линейке! Чтоб носки на линейке, — вспомнил я прописные истины, которые усвоил у Прохладного, командира роты, но, к сожалению, истины были истинами лишь для меня. Девчонки захихикали, заспорили, они перемешивались, как крупа в каше, кто-то сел, кто-то вскрикнул:
— Ой, косынку забыла, — и убежала в другой зал.
— Можно раздеться? Жарко.
— Снимите пальто. Быстрее!
— У меня ватник.
— Ну, сними ватник.
— У меня пальто. Мамино.
— Ну, сними пальто.
— Мне холодно.
— Тогда стой в пальто. Становись. Неужели не понимаете? По росту становись, чтобы носки на одной линии.
— То снимай, то не снимай. Я пить хочу.
— Ох!
— А как на одной линии? Посмотрите, я на одной линии?
— Я с ней стоять не буду.
— С кем?
— С Алкой. Мы с ней не разговариваем.
— Встаньте через одного.
— А она выше меня.
— Зато ты толще.
— А ты… Ты…
— Товарищ командир, подойдите. Ничего, что у меня волосы, коса в узел завязана, если хотите, я распущу.
— Девочки, смирно!
— Маша, выйди из строя, ты не на одной линии.
— Ой, смех, у тебя какие чуни!
— Ты сюда, ты сюда, — я хватал их за руки и расставлял по росту. — Убери грудь.
— Куда же я ее уберу?
— Товарищ командир, ей убрать грудь некуда.
— Ой, смешно! Роза, ты чего в мужских брюках?
— Платья нету. Ничего тут смешного не вижу. Товарищ командир, не буду я с ними стоять. У меня платья нет. Чего они смеются? Разве я виноватая, что у меня юбки нету. У нас все сгорело. Вам бы так.
— Хорошо, хорошо, будет платье, будет юбка, стой. Товарищи! — залез я на лавку. — Помолчите. И не надо друг друга высмеивать. Тихо!
И произошло самое ужасное — я дал петуха. А что такое командир без голоса? Командир без голоса, как без крыльев птица.
Меня уже не слушали, строй нарушился.
— Хватить кричать, — сказала Верка. — Сам на себя посмотри: малолетка, а орешь. Жених.
Она подошла к окну, вынула папироску «Ракета», сунула ее в рот, спросила:
— Девочки, у кого спички есть?
— Оставь сорок, — попросила Галя.
— Ты куришь? — удивился я, забыв команды.
— Во-первых, — ответила холодно, как якутский мороз, Галя, — мы с вами на брудершафт не пили, и ты мал, чтобы мне говорить «ты», во-вторых, не ваше дело, курю или нет. Не вам судить, вы мне не свекор.
Мой авторитет лопнул, как пузыречек на луже в затяжной дождичек. Девчонки заговорили о своем, строй… Строя не было. Я не знал, что предпринять, машинально сунул руку в карман, достал спички, что-то упало на пол. Я протянул спички Верке.
— Прикуривай.
— Это ваша? — раздался голос. Внизу у лавки стояла Роза, похудевшая толстушка. В мужских залатанных клешах, в чунях, из чуней торчали толстые белые шерстяные носки домашней вязки. Вид у нее был какой угодно, только не военный. Особенно нелепо выглядела яркая сатиновая кофточка, опускавшаяся без пояса на брюки, подвязанные обрывком веревки.