Приключения Альберта Козлова
Шрифт:
— С ног собьете! — целовала нас тетя Клара. Потом она понюхала воздух. — Чем это от вас несет? Как извозчики.
Мы вспомнили, что тетя Клара не терпела запаха лука.
— Жрать охота!
— Фи! Жрать? Вы не животные…
— Мы думали, что идет тот, в сапогах, — сказал Рогдай.
— Кто в сапогах? — не поняла она. — Кот в сапогах? Чего в темноте сидите? Где-то в столе свеча была.
Она нашла свечу, зажгла. Рогдай рассказал ей о сапогах:
— Вор приходил. Мы видели. Он мамин свитер унес и папин костюм. Одеяла и подушки.
— Безобразие! — устало сказала тетя Клара.
— Посмотри, если не веришь.
Мы
— От сукины дети! — вдруг выругалась тетя Клара. Я первый раз в жизни слышал, чтоб она сказала что-то подобное. — Кому горе, кому радость. Казачье!
— Алик плакал, — продолжал Рогдай, — у него голова болела.
— Молчи!.. — толкнул я Рогдая в спину.
— Что с тобой было, Аля, говори, — забеспокоилась тетя Клара. Она села на стул, поставила меня перед собой так, чтоб я не мог отвернуться. В комнате было довольно светло от пожара.
— Тошнило… — сознался я.
— Мальчики, мои мальчики! Что же мне с вами делать?
— Мама сказала, чтоб мы ждали.
— Разве госпиталь не эвакуировался?
— Не знаем… Она сказала, чтоб ждали.
— Будем вместе ждать.
— Тебя отпустили? С окопов отпустили?
— Рыть-то можно до бесконечности… — грустно ответила тетя Клара. — Да теперь и невозможно — война там. Я от самых Семилук бежала. Говорили военные о каком-то котле, боятся очень, Говорят, с Задонска обошел. На войне всегда слухи… Народу-то полегло… Артиллерия, самолеты и танки… Сама танков не видела, зря болтать не буду. Женщины попрятались по лощинам. Я-то стреляный воробей, я убежала. У меня инстинктивно сами ноги приходят в движение, ведут в нужном направлении. Всю революцию пробегала. То к красным попадешь, то к белым, то к зеленым; то налетят, и не поймешь какие, серо-буро-малиновые.
— Как там? Стоят наши? Не будут отступать?
— Стоят… Посмотрите в окно.
Мы побежали к окну.
По улице так же текла толпа беженцев, люди прижимались к домам. Что-то изменилось. И вдруг мы поняли что: по мостовой, прямо по середине улицы, шли красноармейцы. Группами, по одному… У многих забинтованы головы черными от пыли бинтами. Женщины уступали дорогу, смотрели на красноармейцев безотрывными взглядами. Бойцы смотрели себе под ноги.
На стенах комнаты продолжалась пляска теней, точно в театре, когда на сцене показывают пожар.
— Отступают, — сказал Рогдай.
— Ты не лишен наблюдательности, — пошутила тетя Клара и вытерла глаза платком.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ,
в которой рассказывается о драгоценных камнях и приводятся размышления тети Клары о воинской дисциплине.
Неизвестный грабитель в стоптанных кирзовых сапогах заглянул и к тете Кларе…
Комнатка у нее была напротив нашей, чуть-чуть дальше по коридору, комнатка была маленькая, но казалась просторней — в ней не было засилья мебели: стояли лишь кровать, секретер, столик для кофе, за ним удобно было играть в карты, шкаф заменяла ниша в стене. Посредине комнаты лежал афганский ковер. Ковер вначале висел на стене, но когда его пообглодала моль, тетя Клара погоревала, погоревала и бросила ковер под ноги. Еще в комнате стояла этажерка с книгами, может быть интересными, но непонятными — на немецком и французском языках.
Грабитель в сапогах странно грабил. Он закатал ковер, опрокинул этажерку с книгами, перерыл кровать, сломал крышку секретера, выкинул из него письма, фотографии и прочие документы.
Мы стояли и смотрели на погром. И вдруг услышали, что кто-то смеется. Смеялась тетя Клара.
— До чего же похоже! — никак не могла она успокоиться. — Искал… Господи, что искать-то! Трудов больше потрачено.
— Чего искал? — спросили мы.
— Ну, мои брошку, серьги, кольца… Знает, что у меня есть, свой вор, видел, наверное, когда я надевала по праздникам. Сообразил, что на окопы вряд ли возьму. Вот искал золото, перерыл, тайник искал. Кому горе, кому радость.
— А вдруг он нашел?
— Нет, не нашел, я бы сразу увидела. Я стреляный воробей.
Мы пошли на кухню. Тетя Клара засучила рукав кофточки, вынула крышку из дымохода для самовара. В номере самовара ни у кого не было, дымоходом никто не пользовался. Тетя Клара запустила в него по локоть руку, вынула что-то завернутое в газету. В газете оказался мешочек из замши, он затягивался, как кисет, серебряной цепочкой.
— Вот они, сокровища Монтецумы, — опять засмеялась тетя Клара.
Она развязала мешочек, вынула серьги, кольца и дутый браслет. Надела украшения на себя, посмотрелась в зеркало, прошла по комнате.
— Камушки… Этот камушек еще ничего, приличный.
Тетя Клара далеко отставила руку, у нее на пальце засверкал камень, в него попал отблеск пожара и распался на желтые и зеленые искорки.
Она сняла украшения, сложила в мешочек, надела цепочку на шею, спрятала мешочек под кофту на груди.
Потом мы помогали ей собирать фотографии. На них были дядьки с погонами. Офицеры! На одной из фотографий был дядька в треугольной шапке, рука у него лежала на груди.
— Это ваш отец, генерал, да? — спросил с презрением Рогдай.
Мы ненавидели офицеров, беляков. Тетя Клара была ничего, но то, что у нее отец оказался генералом, нам очень не понравилось.
— Это Наполеон, — рассмеялась тетя Клара. — Россию хотел завоевать. Вот Кутузов, вот Брусилов… Скобелев. Прославленные русские полководцы. Идея — сильная вещь, — задумчиво говорила тетя Клара. — Я убедилась. Какая идея была у Корнилова? «Единая и неделимая». Царя на престол. А народ хотел жить по-новому. Разве это идея — посадить нового тирана? Но у белых была армия — машина. Машина… Армия всегда машина: чины, дисциплина… Выполнить любой приказ. Регулировалась веками. Сознательно пойдет на смерть ну, тысяча людей, а в армии миллионы. Убери дисциплину — и все рассыплется. Митинговать в армии… Приказ, не митинг, заставляет солдат идти в бой. Митинг — когда приказ выполнен, героев поднять на щит. Честь мундира… У меня было два брата. Одного встретила в Ростове, у Корнилова был. Он спился, мучился, потому что никак не мог примирить в себе двух людей — офицера царской армии и русского гражданина. Он выполнял приказ, даже не веря в его целесообразность. Разум кричал: «Ты распинаешь Россию!» Вам этого не понять. И дай бог, чтобы никогда не узнали этих мук. Он не мог стать дезертиром… И поэтому погиб. Умер от тифа. Бесславно. Как бездомная собака. А ведь мы родственники Скобелева, русского полководца. Ах, как бы сейчас наш Сева пригодился России! Где же ты, второй мой брат? Где ты? Анатолий, слышишь? Бегут… Слышите, ребята, армия отступает.