Приключения Аввакума Захова(сб.)
Шрифт:
Он протянул мне руку, и мы улыбнулись друг другу.
Так началась наша дружба.
Затем Аввакум попросил меня разузнать о некоторых интимных сторонах житья-бытья нашей Балабаницы.
— Я научный сотрудник, — сказал Аввакум, — и ни в коем случае не хотел бы нанести ущерб престижу института, который я представляю. Если Балабаница поддерживает какие-нибудь сомнительные связи любовного характера, то мне, разумеется, не место в ее доме. Заинтересованная личность начнет смотреть на меня косо, и, чего доброго, поползут сплетни —
После такого вступления, которое меня до крайности удивило своим пуританизмом, Аввакум поторопился уточнить:
— Как мой хороший друг, ты должен узнать, поддерживает ли она с кем-нибудь особо близкие отношения, и если да, то кто этот человек. Разузнать все проще простого от ее соседок, потому что у всех соседок на свете наметанный глаз и отлично развитый нюх. Только будь осторожен в расспросах, соседки — народ честолюбивый! Ты иди к соседке ради нее самой, а если дело коснется Балабаницы — делай вид, что тебе по безразлично и что ты не больно к ней расположен. Упаси тебя бог стать на ее сторону, из этого ничего хорошего не получится!
Когда я вышел на улицу, чтобы проводить его, Аввакум прошептал мне:
— Постарайся кое-что разузнать до обеда. От бай Марко мы выйдем вместе, и ты расскажешь мне все, что тебе станет известно.
Стоит ли говорить, что от сознания возложенной на меня задачи я испытывал одновременно и гордость и некоторую растерянность. Во всяком случае, я приступил к ее выполнению довольно бодро и не в меру самоуверенно. Правда, когда я приближался к Надкиному двору — Надка была соседкой Балабаницы, — я почувствовал вдруг слабость в коленях. Видимо, эта слабость была вызвана тем, что я слишком быстро шел.
Надка сидела во дворе и толкла перец. Я любезно поздоровался.
— Как поживаете? Что новенького, какие вести от мужа? Здоров ли он?
Ее муж работал в Мадане.
Надка обернулась ко мне, и на ее белом личике расцвела улыбка.
— Все хорошо, — ответила она. — Слава богу.
— Очень рад, — сказал я. Постояв немного у открытой калитки, я заговорил снова: — А как ваш боровок, есть аппетит?
— Он и меня скоро сожрет, проклятый! — засмеялась Надка. Затем она вздохнула и добавила озабоченно: — А все тощий какой-то, совсем не нагуливает жир, не то что человек.
Она отставила ступку в сторону и поднялась со своего стульчика. Надка была маленькая, белолицая и круглощекая, как луна.
— Заходи, — пригласила она меня. — Может, пропишешь ему чего. Я тут же согласился.
Мы вошли в свинарник.
Надкин боров лежал ничком и тяжело пыхтел. Заплывший жиром, он напоминал гигантский пузырь волынки с глазами и ножками.
— Ничего страшного нет, — сказал я. К рождеству нагуляет. Надка взглянула на меня доверчиво и снова вздохнула, но на этот раз вздох ее не был таким горестным.
— Очень рад за вас, — сказал я.
Мы все стояли и смотрели на борова. Кроме него, поблизости не было ни одной живой души. Надка молчала.
— Очень рад, — повторил я. И спросил: — А как свинья у Балабаницы, хорошо ест?
Она схватилась за бока и расхохоталась.
— И придумает же доктор! — сказала она. — Зачем Балабанице свинья?
— Мало ли зачем, — возразил я. — Женщина и замуж может выйти, всякое бывает!
— Это она-то?! — в Надкиных глазах вспыхнул недобрый огонек. — Больно ей нужен муж, когда к ней по ночам через плетень лазят…
Я на самом деле удивился.
— Надка, вы это серьезно говорите?
Она будто даже обиделась.
— Что же, по-твоему, я выдумываю? Пока учитель не начал увиваться за той, за вдовой лесничего, она меньше хвостом крутила, на что-то надеялась. Да и с учителем ей неплохо было.
— А сейчас? — спросил я и нетерпеливо сглотнул.
— Сейчас? — Она подошла ко мне так близко, что я почти ощущал се дыхание. — Балабаница не из тех, что гоняются за мелюзгой, — сказала она.
— А может, тебе только так кажется, — подзадоривал я ее.
Я перешел с ней на «ты», потому что мы стояли, почти касаясь друг-друга.
— Как это «кажется»! — повысили голосок Надка. — Собственными глазами видела, как майоров помощник приходил к ней в гости. — Она немного помолчала. — А он ни с того ни с сего в гости к ней ходить не станет.
От радости у меня заколотилось сердце.
Мы были одни. Кроме борова, возле нас не было ни живой души.
— Надка, — сказал я и чуть отстранился. — Твой боров к рождеству непременно прибавит в весе. Будет неплохо, если ты малость уменьшишь его дневной рацион, иначе у него не окажется мяса даже на приличное жаркое!
Я говорю, а она смотрит на меня с как будто не очень-то верит моим словам. На лице ее удивление и даже какое-то недовольство. Видно, ей не понравился мой прогноз относительно ее борова.
21
Обед в этот день прошел очень весело: бай Марко подал нам жареного петуха, теплый калач, брынзу и горький перец. Вино было густое, черное, от него исходил аромат разогретого на солнце янтаря.
Боян Ичеренский подозвал к себе Аввакума, чокнулся с ним, похлопал его весьма покровительственно по плечу и спросил:
— Ну, как ты провел ночь на момчиловской земле, любезный историк? Спокойно ли тебе спалось, не нарушило ли что твой покой?
— Благодарю! — Аввакум отпил немного вина. — В общем провел я ночь неплохо. Случилось, правда, одно происшествие: какой-то субъект, вероятно, по ошибке, чуть было не вломился ко мне в комнату. Я полюбопытствовал, кто он, этот тип, мне захотелось подробнее осведомить его о расположении комнат; увидеть его мне не удалось — он оказался проворней меня и успел улизнуть раньше, чем я поднялся.