Приключения человека в шляпе
Шрифт:
– Таким образом, ваша экспедиция хоть и не положит конец налаженной ди Мартти и Кальви системе расхищения и сбыта древностей на черном рынке, но лишит их доступа к руинам Стимфалополя, которые они, насколько я понимаю, уже несколько лет как потихоньку разворовывают.
– Проклятье… – только и смог произнести дю Понт.
– И они поручили мне любыми доступными методами эту экспедицию сорвать, – закончил я.
– Но пока вы делаете ровно обратное…
– Вы думаете, я могу согласиться на то, что возможно величайшее археологическое сокровище в истории будет обращено в пыль и прах какими-то проходимцами?
– Но вы сильно рискуете.
– Не намного больше, чем врываясь во вражескую траншею на фронте. Там я успел немного привыкнуть. Однако в обмен на это, я рассчитываю, что вы позволите мне составить вам компанию.
Он поднялся из кожаного кресла и несколько раз прошел по кабинету. Нервно пригладил рукой волосы.
– Хорошо. Я возьму вас с собой. Одного. И вы будете выполнять все мои распоряжения. И не рассчитывайте на возможность получить хоть что-то из находок. Все они будут собственностью Франции. Я кивнул. В конце концов, лучше чтобы эти свитки оказались в подвалах парижских музеев и хранилищ, чем пошли на растопку костров у местных гробокопателей…
Дю Понт выполнил обещание. И теперь я плыл в Александрию на борту яхты «Мальтийский сокол» и размышлял о том, сколько времени понадобится Кальви и ди Мартти чтобы выполнить свое обещание… Рыбы всегда голодны.
– Скучаете? – ко мне подошел профессор Пикколо.
– Вроде того. Размышляю.
– Полезное занятие. Вы помните наше прошлое плавание?
– Еще бы…
– Вы покинули корабль как раз где-то в этих местах. Ой, извините, я не хотел лишний раз напоминать…
– Ничего страшного. Это в прошлом.
– Я, в общем-то, хотел сказать о другом. В тот день я все хотел поведать вам как раз о нашей находке руин, но все время что-то мешало. А потом вы… э-э-э… исчезли.
– О руинах?
– Именно. Мы нашли их практически случайно, заехав в пустыню и потеряв ориентиры. Мильвовский хотел осмотреть выходы горных пород, а я увязался за ним в надежде отыскать нескольких ящериц для моей коллекции. Мы практически заблудились, когда наткнулись на остатки этого оазиса. По словам Мильвовского на больших глубинах там находятся огромные запасы пресной воды, питавшие многочисленные источники. Но затем, в силу каких-то геологических процессов, направление течения подземных рек переменилось и колодцы, питавшие селение, иссохли.
– Да, припоминаю, при нашей встречи он что-то об этом говорил.
– Так вот. Подобных высохших оазисов там должно быть много. Я нашел неподалеку следы древнего водоема и скелеты крокодилов, живших там несколько столетий назад. И я практически уверен, что где-то в глубине пустыни еще сохранились не пересохшие родники. Вода не ушла совсем, она лишь сместила свое течение, высушив одни места и оросив новые! Глаза профессора пылали энтузиазмом.
– Эти оазисы могут быть не меньшим открытием для науки, нежели ваши рукописи! Они отрезаны от долины Нила десятки тысяч лет, самое меньшее, со времен последнего оледенения. И я уверен, что там могли сохраниться самые редкие и неожиданные образчики фауны и флоры. Осколки древней Африки!
– Вполне возможно, – флегматично согласился я.
Куда больше осколков древней Африки меня сейчас волновала перспектива сохранения собственной шкуры в условиях, когда на меня объявили охоту бандиты Невера, Бернара и ди Мартти одновременно. Я ощущал себя лисой на облаве. Профессор же тем временем увлеченно продолжал:
– Жаль, что уважаемый коллега Жиль не планирует дальней разведки в окрестностях. Ах, если бы у меня только был самолет… Как жаль, что наш знакомый летчик, Антуан, помните, мы еще разговаривали с ним на пароходе, до сих пор не восстановился после катастрофы. Врачи категорически запрещают ему летать… Я поднял взгляд от лазурной глади моря, и посмотрел на профессора.
– Может, мы и сможем найти пилота. И даже самолет. Хотя не уверен, что мсье дю Понт это одобрит.
– Это было бы превосходно! Я очень надеюсь на вашу помощь.
– Я подумаю, что можно будет сделать.
«Мальтийский сокол» вошел в гавань Александрии пару дней спустя. Пока лоцман проводил яхту к пирсу, дю Понт пригласил меня в каюту.
– Вы хотели меня видеть? – я снял шляпу и повесил ее на рожок стоявшей у входа деревянной вешалки.
– Мы прибываем в Египет. Я не сомневаюсь, что у вас здесь достаточно широкие связи, и в силу этого настоятельно рекомендую вам не сходить на берег.
– Вы хотите сказать, что я под арестом?
– Если вам так нравится, зовите это арестом. Я бы предпочел термин «добровольное ограничение свободы».
– А если я не проявлю «доброй воли»?
– Понимаете ли, мсье Бронн, мне бы очень не хотелось, чтобы вы начали вести собственную игру. Или вздумали перейти на сторону ди Мартти.
– Вы столь низкого мнения обо мне?
– Наоборот. Я уверен, что вы не оставили надежды приобрести находки в собственное распоряжение. И можете ради этого пойти на самые изощренные комбинации. Поэтому я приложу любые усилия, чтобы этого избежать.
Выражение его лица стало жестким. За переборками зазвенела якорная цепь. Мы причалили.
– Я могу заверить, что не стану иметь дел с ди Мартти и Бернаром. Это дело принципа, – сухо ответил я, – но никаких гарантий на будущее, что не воспользуюсь той или иной представившейся мне возможностью, давать не стану.
– Я это предполагал, – вздохнул дю Понт, – поэтому в ближайшее время к нашей экспедиции присоединятся несколько человек. В их обязанности будет входить обеспечение безопасности моего предприятия. В том числе и надзор за вами. Надеюсь, вы не в обиде? Я вас предупреждал, что вам придется выполнять мои распоряжения…
Я промолчал. Позади раздался легкий скрип открываемой двери.
– А вот и наши новые коллеги, – указал Жиль на кого-то за моей спиной.
– Мои спутники прибудут на борт в самое ближайшее время мсье… – раздался подозрительно знакомый голос. Я обернулся. Голос резко смолк, словно подавившись. Карий и зеленый глаза широко раскрылись, но лицо их обладательницы сохранило прежнее деловое выражение. Я испытал чувство дежа-вю, за последний месяц столкновение с людьми, считавшими меня мертвым, начало входить в число обыденных вещей.