Приключения Чиполлино (рис. В. Чижикова)
Шрифт:
Всё остальное время Чиполлино лежал на койке и думал: «Только бы увидеться с отцом! Или хоть, по крайней мере, дать ему знать, что я тоже тут, в одной с ним тюрьме».
Днём и ночью патруль Лимончиков ходил мимо двери камеры, громко стуча каблуками.
– Подбейте, по крайней мере, каблуки резиной! – кричал Чиполлино, которому эти шаги не давали спать.
Но тюремщики не оборачивались на его крик.
Через неделю за ним пришли.
– Куда вы меня ведёте? – спросил Чиполлино.
Он решил, что его тащат на виселицу. Но его всего-навсего
Двор был круглый. Заключённые, одетые в одинаковую арестантскую одежду, с чёрными и белыми полосами, гуськом ходили один за другим по кругу, Говорить было строжайше запрещено. В центре круга стоял Лимонишка и выбивал дробь на барабане:
– Раз-два, раз-два…
Чиполлино вступил в круг. Впереди него шагал старый арестант со сгорбленной спиной и седыми волосами. Время от времени он глухо кашлял, и его плечи судорожно вздрагивали.
«Бедный старик, – подумал Чиполлино. – Если бы он не был так стар, он был бы похож на моего отца!»
Пройдя ещё немного, старик так закашлялся, что принуждён был выйти из строя и прислониться к стене, чтобы не упасть. Чиполлино бросился к нему на помощь и тут только увидел его лицо, изборождённое глубокими морщинами. Заключённый посмотрел на мальчика потухшими глазами и вдруг схватил его за плечи:
– Чиполлино, мой мальчик!
– Отец! Как же ты постарел!..
Отец и сын, плача, обнялись.
– Не плачь, милый, – бормотал старик. – Будь молодцом, Чиполлино!
– Я не плачу, отец. Мне только больно видеть тебя таким слабым и больным. А я-то обещал освободить тебя!
– Не горюй, придут и для нас счастливые дни.
В эту минуту Лимонишка, отбивавший дробь, сильно стукнул по своему барабану:
– Эй вы, двое! Разве не видите, что вы мне сбили весь строй? Марш вперёд!
Старый Чиполлоне поспешно оторвался от сына и занял своё место в цепочке арестантов, шагавших по двору. Они ещё два раза обошли двор, а затем в том же порядке двинулись обратно в коридор, ведущий в камеры.
– Я пришлю тебе весточку, – прошептал на прощание старый Чиполлоне.
– Но каким образом?
– Увидишь. Бодрись, Чиполлино!
– Будь здоров, отец!
Старик скрылся в своей камере. Камера Чиполлино была двумя этажами ниже, в подземелье. Теперь, когда Чиполлино повидался наконец с отцом, камера уже не казалась ему такой тёмной. В конце концов, немножко света всё же проникало сюда через окошечко, выходившее в коридор. Однако света было так мало, что можно было видеть только слегка поблёскивавшие штыки Лимончиков, шагавших взад и вперёд по коридору.
На следующий день, когда Чиполлино, чтобы убить время, считал, сколько раз промелькнут за окошечком штыки часовых, он вдруг услышал, как его зовёт какой-то странный, едва уловимый голосок, идущий неизвестно откуда.
– Кто меня зовёт? – спросил он удивлённо.
– Посмотри-ка на стенку.
– Смотрю во все глаза, но и стены-то не вижу.
– А я вот здесь, у окошечка.
– А, теперь вижу! Ты паук. Да что ты тут делаешь? Ведь здесь и мух-то нет.
– Я паук Хромоног. Моя паутина в камере верхнего этажа. Когда я хочу есть, то заглядываю в свои сети и всегда нахожу там что-нибудь съедобное.
Какой-то Лимонишка грубо стукнул в дверь:
– Эй, замолчи! С кем ты там разговариваешь?
– Я читаю молитвы, которым меня научила моя мать, – ответил Чиполлино.
– Молись потише, – приказал тюремщик. – Ты нас с ноги сбиваешь! Лимончики были такие тупицы, что при малейшем шуме не могли идти в ногу.
Паук Хромоног спустился пониже и прошептал своим тонким, как паутинка, голоском:
– Я принёс тебе письмецо от отца.
И действительно, он опустил опутанную паутиной записочку. Чиполлино схватил её и сейчас же прочёл. В записочке говорилось:
«Дорогой Чиполлино, я знаю все твои приключения. Не огорчайся, что дела твои идут хуже, чем ты ожидал. На твоём месте я вёл бы себя так же, как ты. Конечно, сидеть в тюрьме очень неприятно, но я полагаю, что здесь ты многому научишься и у тебя будет время поразмыслить о том, что ты видел и пережил. Тот, кто принесёт тебе это письмо, – наш тюремный почтальон. Доверься ему во всём и пошли мне через него весточку. Горячо обнимаю тебя. Твой отец Чиполлоне».
– Прочёл до конца? – спросил Хромоног.
– Да, прочёл.
– Ладно. Теперь положи письмецо в рот, разжуй и проглоти. Стража не должна его видеть.
– Сделано, – сказал Чиполлино, разжёвывая записку.
– А пока, – сказал Хромоног, – до свидания.
– Куда ты идёшь?
– Почту разносить.
Тут только Чиполлино разглядел, что у паука висит на шее сплетённая из паутинок сумка – вроде той, какую носят почтальоны. Сумка была полна записочек.
– Ты разносишь эти письма по камерам?
– Уже пять лет, как я этим занимаюсь: каждое утро обхожу камеры и собираю письма, а потом их разношу. Охрана ещё ни разу меня не поймала и не нашла ни одной записочки. Таким образом заключённые могут поддерживать связь друг с другом, не боясь, что их письма перехватят.
– А откуда они берут бумагу?
– Они пишут вовсе не на бумаге, а на обрывках рубашек.
– Теперь я понимаю, почему у этой записочки был такой странный вкус, – сказал Чиполлино.
– А чернила, – продолжал паук, – делаются из арестантской похлёбки с примесью толчёного кирпича.
– А кирпич откуда?
– Да ведь стены-то в тюрьме кирпичные!
– Понятно, – сказал Чиполлино. – Заходи, пожалуйста, завтра в мою камеру. Я тебе дам письмецо.
– Обязательно зайду, – обещал почтальон и отправился своим путём, чуть-чуть прихрамывая.