Приключения Гаррета. том.2
Шрифт:
— Итак?
Скользкий посмотрел в мою сторону:
— Что — итак?…
— Я спросил, чем ты занимался до того, как тебя поместили в Бледсо.
— Зачем вам это? — поинтересовался он. До гения этому человеку было очень далеко.
Следовало поторопиться, пока он вновь не ушел в зиму.
— Я хочу это знать, потому что, возможно, смогу подыскать человека, готового платить тебе за твои таланты.
В Танфере, и в обычных, и в криминальных кругах, нет недостатка в свободных рабочих местах — наши молодые люди вынуждены проводить пять лет в Кантарде,
— В основном я работал телохранителем. Когда начинал, был первоклассным работником, но потом подхватил на юге какую-то болячку, и все пошло прахом. Я стал временами отключаться, начал совершать ошибки. Провалил отличную работу, которую получил благодаря моему росту. Нашел новую, почти такую же хорошую, но и ее провалил. Следующее место было уже похуже, но и там ничего не вышло. Так продолжалось довольно долго. Отключки случались все чаще и чаще. Появились провалы памяти. Я ничего не помнил. Правда, у меня было чувство, что я совершал недостойные поступки. Может быть, даже ужасные поступки. Но меня, видимо, не ловили, так как я всегда приходил в себя дома. Иногда на мне оказывались царапины и ушибы. И вот однажды, оказавшись в нужное время в нужном месте, я снова получил превосходную работу. Затем я не помню, что произошло. Однажды, проснувшись, я обнаружил, что нахожусь там, где вы меня встретили. Не помню, сколько времени там пробыл и как оказался.
Мне довелось видеть его во время выпадения сознания. Паузиффл. Возможно, тот приступ был не сильным. Вполне вероятно, что иногда парень становится берсерком.
Впрочем, в таком случае его поместили бы в палату для буйных. Разве не так?
— Чем ты занимался в армии?
— Ничем, парень. Я не был в армии среди этих маршировалок.
Я все понял по его тону и пламени во взоре.
— Ты был в Морской пехоте?
— Абсолютно точно. Первый батальон. Корабельная морская пехота.
Впечатляюще. Быть морским пехотинцем — это кое-что. Скользкий принадлежал к элите элит. Еще интереснее, как это он по прошествии многих лет смог оказаться в городском клоповнике. Этот парень должен быть крепче дубленой кожи.
А с другой стороны, разве сотни крепких парней не ломались, попав в трудное для себя время в сложные обстоятельства?
— А вы?
— Морская пехота. Разведка.
— Ого! Здорово! — Он протянул руку, и мы сшиблись ладонями — дурацкий обычай, оставшийся со времени пребывания в Корпусе.
Нам еще тогда внушали, что мы никогда не перестанем быть морскими пехотинцами.
— Если сумеешь совладать со своей головкой, я, возможно, смогу использовать тебя в своей работе.
Слегка помрачнев, он поинтересовался:
— А чем вы занимаетесь? Когда не разоряете лечебницы, устраивая там побоище, как в кабаке.
Я все объяснил. Затем еще раз. Он ничего не понял, пока я не сказал:
— Это вроде как бы быть на войне наемником — разница в том, что я помогаю найти пропажу или найти выход из трудного положения тем, кто не может справиться с этим самостоятельно.
Основную идею Скользкий все-таки усек. Правда, он так до конца и не понял, ради чего я проявляю мужество. В его представлении я являлся каким-то рыцарем на белом коне.
Пришлось изложить все в терминах, доступных его пониманию.
— Большинство моих клиентов до ушей загружены бабками. Они нуждаются во мне, а я выжимаю из них, сколько могу.
Даже Айви воспрянул духом, услыхав это. Но продолжал смотреть на ледник, как будто именно там находятся райские врата.
Пришлось подняться, откопать бутылку вина, хранившуюся в доме от начала времен, и поставить ее перед Айви. Когда наконец он отлип от горлышка, я спросил:
— А ты, Айви? Что делал ты на войне?
Айви пытался ответить. Он честно старался изо всех сил, но язык его заплетался, и бедняга лишь нечленораздельно мычал. Я предложил ему еще раз приложиться к бутылке и расслабиться. Он так и сделал. Как ни странно, мой совет оказался продуктивным.
— Итак? — Я слегка потряс его, начиная ощущать чувство вины (накачался с двумя юродивыми, вместо того чтобы отправиться на поиски пропавшей дочери). — Что ты делал, когда был там, на юге?
— Гле-гло-глубокая раз… разведка. Рейнд… же… ры.
— Вот это да… — пробормотал Скользкий. Гражданским его чувств не понять.
Я кивнул, стараясь скрыть изумление. Айви вовсе не вписывался в образ героя. Впрочем, я встречал много подобных парней. Тех, кто, прослужив в элитных частях, ухитрились выжить. Эти ребята знали, как постоять за себя.
— Было очень трудно?
Айви молча кивнул. Любой другой ответ был бы ложью. Тяжелые, ожесточенные и кровавые бои шли сплошной чередой. Избежать их было невозможно. Милосердие было незнакомым словом. Даже теперь, когда война через много лет после нашего в ней участия, казалось, была выиграна, бои продолжались, хотя и не в прежнем масштабе. Солдаты Каренты преследовали отдельные отряды разбитых венагетов и старались прибрать к рукам беспризорную республику, созданную Слави Дуралейником.
— Глупый вопрос, — заметил Скользкий.
— Знаю. Но иногда мне приходилось натыкаться на типов, которые утверждали, что им страшно нравилось быть в Кантарде.
— Значит, они все время оставались в тылу. Или врут. А может, просто сумасшедшие. Те, кто действительно не представлял себе иной жизни, просто там оставались.
— В общем, ты прав. Айви вдруг заговорил тонюсеньким голосом:
— Те-теперь, когда… мы от-ту-да ушли, для них осво…освободилось много места. С ним я тоже согласился.
— Расскажите нам побольше о том, чем вы занимаетесь, — сказал Скользкий. — Кого вы так сильно обозлили, что он решил отправить вас в Бледсо?
— Я уже ни в чем не уверен.
У меня не было причин что-либо скрывать, и я поведал им все в деталях. Они слушали спокойно, пока я не упомянул Грэнджа Кливера.
— Постойте, постойте. Как его? Кливер? Связано с Дождевиком… Кливер.
— Да, так его иногда называют. Чего ты разволновался?
— Моя последняя работа. Та — самая лучшая. Я выполнял поручения как раз этой голубой задницы.