Приключения Гаррета. том.2
Шрифт:
Я не герой добродетели и никогда не был верным любовником. Если сейчас прозвучало бы имя Тинни Тейт, я в лучшем случае спросил бы: «Кто это?» Я не мог говорить. Мои мысли путались. Женщина нашла дорогу вглубь моего разума. Она эмоционально колонизировала меня. Способа прогнать её не было.
Я не смог придумать ответа. Тогда Кара позволила себе роскошь решить за меня.
По крайней мере, её интересовал вопрос не «будем ли», а «когда».
69
Я
Морли прошаркал внутрь. Он взглянул на нас, ухмыльнулся, но не сказал ни слова. Пенни появилась, когда Дин поставил тарелку перед Морли. Она фыркнула, когда устраивалась на последнем стуле, мрачно взглянула на Кару, но тоже промолчала.
Потом заглянул Плеймет.
— Надо что сделать, Дин? — сказал он, хотя смотрел при этом на меня и Кару.
— Можешь взять молоток, гвозди, доски и расширить мою кухню. Больше ничего. Сюда больше не влезет ни один человек.
Было не то чтобы тесно, хотя никто не сможет шевельнуться, если Плеймет переместится на нашу сторону от двери.
Я спросил:
— Дин, кто у нас ещё здесь есть? Кроме тех, кого я вижу сейчас.
— Палёная, несколько подчинённых Джона Растяжки и то существо, которое называет себя Птицей.
Пенни сказала:
— Птица пришёл рисовать, однако, Его Честь дремлет. Поэтому Птица вместо рисования заставляет молчать свои голоса.
Это была самая длинная речь из тех, что она когда-либо произносила в моём присутствии. Её голос звучал печально. Я пошёл на риск испугать её:
— Что ты думаешь о нём, Пенни? Он, правда, слышит голоса?
Она заставила себя ответить:
— Да. Он слышит их. И не только потому, что сумасшедший. Они реальны. Он разрешил мне поговорить с ними, когда мы работали вместе, — прошептала она.
Кухонные дела остановились. Пенни сжалась под напором любопытных глаз.
— Покойник считает, что Птица лежал в палате для сумасшедших в Бледсо.
— Его Честь не может слышать голоса. Он только слышит ответы Птицы, если тот отвечает. Чаще он просто делает следующий глоток.
— А как ты тогда разговаривала с голосами?
— Птица пересказывал мне, что они говорили. Они слышали меня, когда я отвечала.
Дин, успокаивая, положил руку на плечо Пенни.
— У тебя всё будет хорошо.
Я не понял девочку. Два, три года назад она была адом на колёсах, выступая в роли верховной жрицы эксцентричного культа народа, скрывающегося от религиозных врагов. Но она всегда патологически стеснялась меня, что, как сказала ей Кира, было целиком по вине Тинни.
Я переспросил:
— Ты говорила с ними?
— Конечно.
Я высморкался.
— Как же это получилось?
— Просто Птица отдаёт голосу контроль над собой. Так я и говорила с призраком. Но долго это не происходит. Птица разрешает им говорить только, чтобы люди знали, что он говорит правду.
Я заставил себя сохранять спокойствие. Пришлось сдерживать свою энергию. Пенни затопчет Плеймета, пытаясь сбежать, если я доведу ее до паники.
— Очень хотелось бы увидеть это, — Пенни не предложит добровольно устроить это. — Чьи это голоса?
— Мёртвых людей. Людей, которых убили. В основном ужасные люди.
Когда-то у меня были отношения с женщиной, которую убили, когда я был ещё ребёнком. Я встретил её призрака, когда стал взрослым. Мне не составило труда понять Пенни.
— Ну, рассказывай.
— Что рассказывать? Я, кажется, уже один раз рассказала, как они приходят? Это сводит Птицу с ума. У него есть занудные призраки, которые заслужили то, что получили, требованиями, чтобы он выполнял их желания.
— Всё понятно.
Мало того, что Птица имел дело с призраками, его духи принадлежали к той избранной команде, которая считала, что они важнее, чем все остальные и должны всегда получать дополнительное обслуживание только потому, что пережили роды.
В Танфере эти пиявки, как правило, очень скоро плохо кончают, хотя их смертность уменьшилась после окончания войны.
Когда-то давно государство бросило своих паразитов в котёл Кантарда. На них можно было делать ставки, что они смогут угробить себя.
У войны была своя жестокая уравнивающая сторона. От неё нельзя было откупиться, хотя более умные могли выторговать менее опасные назначения. Принцы и нищие, все окунулись в смертельный водоём. Старики уже тосковали по временам, когда война держала улицы вдали от вульгарной, невоспитанной, а иногда опасной молодёжи.
— Мистер Гаррет?
— Прошу прощения. Начинаю стареть. Обратись к Старым Костям. Может он исправил мозги Птицы, поэтому и не слышит этих людей?
— Не думаю, что Птица согласился бы на это. Он ненавидит голоса, но если они не будут досаждать ему, а он не будет пить, то не сможет и рисовать, — потом она спросила: — Сколько ещё, по вашему мнению, Его Честь будет спать?
— Мне никогда не удавалось вычислить это. Спроси лучше у Палёной.
— Что я должна делать, пока он спит?
— А чем бы ты занималась, если не окопалась бы здесь?
— Всякой ерундой, даже не знаю. Дин и Палёная говорят, что я не должна уходить. Нехорошие люди, возможно, желают захватить кого-то из этого дома.
— Дин мудрый человек. Почему бы тебе не помочь ему? Последние несколько дней дались ему тяжело. Ещё, если потребуется, можешь помочь Палёной. Я пойду к ней прямо сейчас, буду надоедать ей.
Все разошлись вместе со мной. С Дином осталась только Пенни. Я не заметил восторга ни в одном из них.