Приключения инспектора Бел Амора
Шрифт:
Вот что получилось на этот раз:
После появления этой новой фигуры возмущенные болельщики… то есть члены правительственной комиссии уже не собирались выслушивать никаких объяснений; и не сносить бы мальчишке головы, (к нему уже приближался ВРИО коменданта и бормотал: «Уши оборву!»), но спас мальчика Бел Амор, почувствовавший, что пацан здесь единственный, кто гребет против течения, и что за него надо хвататься, как за спасительную соломинку, которая (кто знает?) может оказаться путеводным бревном из этого болота.
— Эй, ты! — закричал Бел Амор, обращаясь к ВРИО коменданта. — Не трогай мальчика! А то я тебе рога обломаю… На дрова порублю! Пусть говорит! Говори, мальчик!
Наступила напряженная тишина.
Было
— Пусть мальчик говорит! — разрешил Министр Окружающей Среды.
— Спасибо, — учтиво поблагодарил мальчик. Чувствовалось, что ему есть что сказать.
— Я люблю футбол, — начал мальчик, — но это, к сожалению, не эмблема марсианского «Динамо». Если взглянуть на проблему в полном объеме, то…
Мальчик опять схватил мелок и одной левой начал набрасывать очередные рисунки.
— Как видите, подобные объекты могут иметь в основании самую разнообразную каэдральную структуру, — отметил мальчик, с удовлетворением разглядывая дело рук своих. Можно вообразить двенадцатимерное пространство таким… или таким… или этаким… или каким угодно. Главное, чтобы присутствовал объект и эффект симметричного оптического линзирования, но для этого, как минимум, нужны три пары зеркальных квазаров по углам, — а тут их целых четыре! Идея состоит не в формообразовании, и это я сейчас докажу. Вернемся к рисунку номер два.
Все опять начали разглядывать перекрещенные ромбы с буквой «Д» в центре.
— Идея тут вот в чем, — продолжал мальчик. — Квадрат ромбов означает здесь удвоение пустоты в условиях прохождения через оптический фокус любых материальных предметов — от незарегистрированной до сих пор реликтовой спинномозонной элементарной частицы с отрицательным значением разочарования до звездолета с консервами. Легко заметить, что удвоение пустоты без попадания в фокус не произойдет. Все дело в фокусе. Точнее, все дело в идее фокуса или, если угодно, в фокусе идеи. Легче верблюду пролезть сквозь игольное ушко, чем пустоте удвоиться и превратиться в Идею без попадания в фокус. Сложнее понять, что удвоение пустоты есть не просто ноль, помноженный на ноль, а именно новая идея качественно иной ипостаси, выходящая за пределы влияния и разумения теоретической физики. По праву первооткрывателя я назвал ее «Неприкаянной Идеей», потому что ей негде существовать. Предлагаю зарегистрировать этот термин официально.
Напряжение нарастало. Казалось, сейчас устами младенца заговорит сама Истина.
Эксперты развесили розовые индюшиные сопли и ловили кайф. Они были заинтригованы. Они уже догадывались, что это за «Неприкаянная Идея Качественно Иной Ипостаси».
— Конечно, вы уже догадались, что перед вами грубое схематическое изображение неприкаянной идейной квадратной пустоты в тринадцатимерном пространстве, — подтвердил их догадку первооткрыватель.
Было слышно, как два раза остервенело щелкнул зубами корреспондент журнала «Защита животных от насекомых», ловя пролетавшую мимо зеленую неразумную муху.
— Неприкаянная Идея… — плаксиво произнес из первого ряда партера старый академический козлотур с бородой. — Ничего не понимаю! Это в самом деле выходит за пределы теоретической физики и моего разумения! Ни-че-го-ни-бэ-нимэ-не-по-ни-маю! — по слогам произнес он. — Какие-то верблюды через какие-то фокусы… какое-то «Динамо — чемпион», какое-то тринадцатимерное пространство, какая-то квадратная пустота… Какая-то псевдятина, сапоги всмятку! В чем именно состоит идея этого фокуса? Объясните, что означает эта буква «Д»? Дырку от бублика? Или, может быть, «Я — Дурак?» После этого громогласного недоумения корреспондент «Защиты животных от насекомых» подавился зеленой мухой, а эксперты из Диффузионно-гражданского колледжа окончательно
Итак, эксперты все уже поняли.
Знахарь Грубиан тоже все уже понял тонким срезом своей кольцевой структуры и от нехорошего предчувствия пошевелил затекшими корнями, а доктор Зодиак не знал, как незаметно избавиться от «Календаря Нечистой Силы», который здесь уже был совсем некстати.
Даже правительственная комиссия догадалась, к какой Неприкаянной Идее подвел их мальчик под монастырь; даже министр Окружающей Среды, у которого вечный насморк от протекающего масла, учуял, что ожидание нарастающего светопреставления достигло апогея и что не хватает последней малости, последнего, единственного слова, чтобы все полетело в тартарары… и что надо немедленно заткнуть мальчишке рот мокрой тряпкой, установить полную и безоговорочную тишину, на цыпочках выйти из шатра, бросить всю технику и военное снаряжение и драпать отсюда на все четыре стороны, потому что даже разрушительные коллансирующие Джинны Войны, описанные в «Календаре», в подметки не годились Тому, Кто Живет в Этом Омуте (о нем «Календарь» умалчивал).
Но было поздно: мальчик уже открыл рот, чтобы произнести последнее слово.
И произнес его.
— ДЕУС…
Пусть и боязливо, но Слово наконец-то было произнесено.
Хотя мальчишка числился еще в юных пионерах и в Бога не верил, но уравнения, стертые мокрой тряпкой, уже не вызывали никаких сомнений. Уравнения объясняли природу Неприкаянной Идеи в тринадцатимерном омуте, а уравнениям он верил больше, чем себе, и так как относился к породе тех плохо воспитанных мальчиков, которые говорят то, что думают, то взял да и ляпнул, пусть и боязливо, одно из имен Божьих всуе.
В задачке спрашиваемся: почему боязливо? Почему бы, спрашивается, если уверен в своих уравнениях, не взойти смело на трибуну, не развесить графики и громко, ясно и коротко не сообщить о результатах своего открытия — мол, так и так, ухватил самого Бога за бороду, — а не тянуть всю ночь кота за хвост?
Да потому, наверное, и струхнул мальчишка, что свое открытие он сделал без всякой практической нужды уже давно — еще до того, как Бел Амор угодил в омут, а уравнения отослал в «Нейчур» еще в прошлом году, но там никто не удосужился проверить то, до чего не было никому никакой нужды…
(В самом деле, какая практическая нужда в этом «Д» и кому какое до него дело?..) И поначалу уверенности в этом мальчике было хоть отбавляй именно потому, что, малюя перед правительственной комиссией белых гусей-лебедей на черном ящике, он уже не совершал открытия, не искал решения, а играл, демонстрировал, «продавал» то, что давно открыл, но во что сам не верил…
Потому что в настоящем, подлинном богоискательстве что самое главное?
Найти и сидеть тихо, а не тащить своего Бога на улицу, раздевать его там и комментировать — ведь фундаментальные открытия смело делаются лишь без дела, на досуге, под яблоней, одной левой, на кончике пера, но когда доходит до дела, неглупый человек все-таки струхнет и протрубит отбой, как в свое время Галилей: «А вдруг все-таки она вертится?» Или Эйнштейн: «А вдруг все-таки она взорвется?» Вот почему струхнул мальчишка в последний момент: а вдруг уравнения верны не только по науке? А вдруг за этой Неприкаянной Идеей, Которая Носится В Фокусе, в самом деле кроется этакий библейский Демиург — хитрый, коварный, вспыльчивый, противоречивый и во-от с таким кривым радикалом, похожим на молнию?