Приключения капитана Кузнецова
Шрифт:
Первое боевое крещение пилот Федор Курбатов получил не в Отечественную войну, а на линии Маннергейма в 1939 году. С самого начала Отечественной войны летал на истребителе, сбил шесть фашистских самолетов, а под Белгородом в 1943 году был сбит сам и попал в плен.
Во время ночной бомбежки советскими самолётами станции Знаменка эсэсовцы, сопровождающие эшелон с военнопленными в Германию, разбежались кто куда, а после бомбежки три товарных вагона оказались пустыми: бежало сто восемьдесят человек и с ними Федор. Фашисты оцепили район, но не всех советских воинов удалось поймать и привести обратно. Южнее Кременчуга в плавнях днепровского приречья Курбатов встретился с пятью товарищами, бежавшими из других вагонов. Вместе они перешли Днепр, а между Полтавой и Харьковом встретили своих. Под заплаткой черной от грязи и вонючей гимнастерки Федор сохранил партбилет и офицерскую книжку.
Семь месяцев тяжелых испытаний за колючей проволокой в фашистских лагерях, семь месяцев борьбы с голодной смертью… Изнурительный труд, кровоподтеки и раны от побоев до неузнаваемости изменили облик Курбатова… С лица исчезли веснушки, заострился нос, как-то вытянулось лицо, а уши как бы распухли, стали толще и больше. И глядя на фотокарточку в офицерской книжке, только по глазам да торчащим рыжим волосам можно было признать Федора Курбатова.
Шли упорные бои под Яссами и на Сандомирском плацдарме. Из старых боевых товарищей Курбатова никого в прежней летной части не осталось, кто погиб, кто был переброшен на другой фронт. А начальник отдела кадров почему-то сомневался в верности документов и попросил разрешения у командира части написать письмо в школу, где учился Курбатов.
"Давно, еще в довоенные годы, - писала учительница, - у меня действительно учился мальчик Курбатов Федя. Потом он, как я узнала, стал летчиком. В школе Федя отличался упрямством и честностью, был чутким к своим сверстникам, не обижал малышей, уважал старших. На фотокарточке, кажется, он. Если погиб, то вечная слава нашему герою! Если жив-здоров - желаю боевых успехов и скорой победы над проклятыми фашистскими изуверами".
Вскоре он поправился и, получив новую машину, до конца войны бомбил скопления войск и техники фашистов на рубежах войны.
Вот таким я знаю Федора.
– У меня к тебе большая просьба, капитан, - сказал генерал, выслушав мой рассказ.
– Отдохни до утра в нашей комнате. Ужин принесут. Мне хочется, чтобы до десяти утра о твоем появлении в городе не знала ни одна душа. Твое появление будет сюрпризом. Итак, до утра!..
С генералом и теми же лейтенантами утром приехали на аэродром и тихим ходом приблизились к серебристому самолету. Вокруг него, как и год назад, ходили и стояли те же люди. Занятые своим делом, они не обратили внимания на подкатившую "Победу".
Полковник, постаревший и еще более поседевший, стоял с группой офицеров у левой плоскости машины, что-то говорил, не сводя глаз с самолета. Майор Курбатов, все такой же, вылез из кабины пилота и подошел к лестнице у правого мотора, на которой стоял техник, осматривая сопло. Вот майор взобрался по ступенькам и, тоже глядя в сопло, что-то спрашивал техника. Тот спустился на землю и пошел к хвосту.
– Сейчас выходите и доложите полковнику о своем прибытии,- сказал мне генерал.
– Да погромче. Чтобы слышали все.
Через две секунды я стоял перед своим начальником.
– Товарищ полковник!
– докладываю, держа руку у козырька.
– Капитан Кузнецов вернулся из полета и может приступить к работе. Самолет потерпел катастрофу и остался а тайге! Машина майора Курбатова будет доставлена поездом через пять дней!..
У самолета все прекратили работу, повернулись в мою сторону. Майор Курбатов вдруг побледнел и замер с поднятой к мотору рукой. Полковник секунду-две глядел мне в глаза, словно старался убедиться: не привидение ли это?- подошел и крепко обнял.
– Ни с места!
– услышал я сзади команду у машины.
– Держать руку так, иначе - стреляю!
Полковник выпустил меня из объятий и смотрел в сторону самолета. Оглянулся назад и я: все лица были устремлены на Курбатова. Один из лейтенантов, моих попутчиков, держал направленный в него пистолет, другой вынимал оружие из кобуры майора. Генерал стоял у лестницы сосредоточенный и строгий.
Обезоруженному, бледному Курбатову приказали сойти на землю, подойти к полковнику. В волосатой руке майора я увидел маленькую взрывную мину с часовым механизмом.
– На сегодня вылет отменяется!- приказал полковник и, взяв меня под руку, повел в штаб. Впереди, вздымая пыль, удалялась машина генерала.
В кабинете штаба я выложил самородки на стол полковника и отошел к окну. Он долго любовался находкой, взвесил мелкие самородки на руке, постучал по крупным авторучкой и долго-долго молчал: о чем-то думал.
– А ведь ты молодец!.. В тайге?- заговорил наконец полковник.
– В тайге. Хочу передать в часть.
– Пусть этим займутся те, кому положено. Сдашь в Союззолото. Там найдут им место. А сейчас садись и расска+зывай об аварии, как жил, как выбрался.
Через два дня нас с полковником пригласил генерал госбезопасности. От него мы узнали, кто такой Курбатов.
В фашистском лагере для военнопленных, устроенном в городе Ченстохове в Польше, с ослабевшим от голода и пыток пилотом Федором Курбатовым познакомился гражданин, выдававший себя за советского офицера. Он слыл "старожилом" лагеря и как-то ухитрялся не ходить на тяжелые работы. Пользуясь некоторым сходством с Федором, он несколько дней выходил вместо него на работу, спрятав больного пилота в тряпье под нарами; иногда он приносил откуда-то свежий бутерброд и угощал больного. Так они сдружились.
С помощью "товарища" Федор начал поправляться. Спать они ложились рядом, до полуночи шепотом делились воспоминаниями, рассказывали друг другу об учебе, о своей юности, о детстве.
В июне сорок третьего года партию военнопленных отправили в Освенцим и живьем сожгли в печах. С этой партией были отправлены и Федор, и его товарищ.
Бегство из вагона на станции Знаменка - просто выдумка. Правда, такой случай там был, но в то время Федора Курбатова уже не было в живых, а с его документами к нашим товарищам у Днепра присоединился хорошо вышколенный диверсант.