Приключения капитана Сингльтона. Морской разбойник. Плик и плок
Шрифт:
Это предложение внес наш изобретательный точильщик, которого мы прозвали «серебряных дел мастером». Но пушкарь сказал, что он бывал уже на малабарской шлюпке в Красном море и знает, что, если мы попадем туда, нас либо убьют арабы, либо захватят и обратят в рабство турки. Потому он возражал против этого пути.
Тогда я воспользовался случаем, чтобы снова высказать свое мнение.
— На каком основании, — сказал я, — говорим мы о том, что нас убьют арабы или обратят в рабство турки? Разве сами мы не можем взять на абордаж [46] любое судно, какое только ходит в этих водах? Не они захватят нас, но мы их.
46
Абордаж, абордировать (франц. aborder) — приставать к борту — стать борт о борт к кораблю. Брать на абордаж — брать приступом, врукопашную, корабль.
— Ловко, пират, — сказал пушкарь (тот, который смотрел на мою ладонь и предсказал мне, что я попаду на виселицу). — Но по совести, и мне кажется, что это единственное, что нам осталось.
—
Словом, все решили, по моему совету, поехать на розыски.
— В таком случае, — обратился я к ним, — сперва мы должны узнать, знакомы ли с мореходством обитатели этого острова, и какие у них лодки. И если окажется, что лодки у них большие и лучше наших, — заберем их.
Понятно, больше всего мы хотели достать парусное палубное судно, — лишь тогда мы могли бы сберечь наши припасы.
К великому нашему счастью, один из наших оказался помощником повара. Он вызвался изобрести способ сохранить мясо без бочек и без засолки. И он добился своего, провяливши мясо на солнце в селитре, которой на острове оказалось премного. Таким образом, прежде, нежели нашли мы способ ехать, мы успели провялить мясо шести или семи коров и буйволов и десяти или двенадцати коз, и мясо это было так вкусно, что мы не давали себе даже труда варить его, а ели лишь провяленным. Однако главное затруднение — с пресной водой — оставалось, ибо не было у нас посудины даже для того, чтобы набрать ее, а не только, чтобы сохранить на время путешествия.
Но, так как наш путь намечался вокруг острова, мы решили пренебречь этим обстоятельством, каковы бы ни были вытекающие из этого опасности. И вот, чтобы запастись насколько возможно водою, наш плотник в самой середине каноэ сделал углубление, которое основательно заделал, чтобы там могла держаться вода. Углубление было так велико, что вмещало добрых шестьдесят галлонов [47] воды. Оно сильно напоминало углубление в английских рыбацких лодках, куда рыбаки складывают свой улов. Только в тех оставляют нарочно дыры, чтобы туда проникала морская вода, а наше было, наоборот, крепко заделано. Думается мне, что то первая удачная выдумка по этой части. Но нужда, как известно, — мать изобретательности.
47
Галлон — мера жидкости — 4, 546 литра; кварта (четверть галлона) — 1, 137 литра; пинта (полкварты) — 0, 568 литра.
Теперь для того, чтобы окончательно пуститься в путь, требовалось еще немножко лишь поразмыслить. Первоначально мы решили только обойти остров и посмотреть, нельзя ли раздобыться каким-нибудь судном, в котором мы могли бы все разместиться, а не то воспользоваться какой-нибудь возможностью переправиться на материк. Поэтому мы решили поплыть вдоль внутренней или западной стороны острова, где в одном, по крайней мере, месте земля тянулась довольно значительно на юго-запад, и оттуда не так велико было расстояние до африканского побережья.
Мне кажется, никто никогда не переживал такого путешествия и с таким отчаявшимся экипажем. Ведь, вдобавок ко всему, мы плыли как раз вдоль того берега острова, где нельзя встретить ни одного европейского судна, так как морские пути проходят в стороне отсюда. Однако мы пустились в море, погрузивши все наши запасы и поклажу. На две большие пироги мы поставили по мачте, а третью вели на веслах, а когда затем поднялся ветер, мы взяли ее на буксир.
Мы, хорошо шли несколько дней, и ничто нам не мешало. Видели туземцев, удивших рыбу с челноков, и подчас пытались подойти к ним и сговориться, но каждый раз они пугались нас и поспешно удалялись к берегу. Наконец один из наших вспомнил знак дружественного приветствия, с которым обращались к нам обитатели южной части острова, а именно — подымали длинный шест, и высказал предположение, что, быть может, для них это обозначает то же, что белый флаг для нас. Мы решили испытать это. Итак, как только мы увидели рыбачьи лодки в море, мы подняли шест в каноэ без мачты и загребли к ним. Люди в лодках, увидавши шест, остановились, и, когда мы приблизились, сами загребли нам навстречу. Подойдя вплотную, они показали, что очень рады нам, и подарили какие-то большие рыбы; как они назывались, мы не знали, но были они очень вкусны. К несчастью, мы ничего не могли дать им взамен, но наш изобретатель, о котором я уже говорил, дал им две тоненькие, вычеканенные из серебряного осьмерика [48] пластинки. Были они вычеканены четырехугольником, точно бубновая масть, с длиною больше ширины и в одном из длинных углов была просверлена дырка. Пластинка так понравилась туземцам, что они заставили нас дожидаться, покуда они вновь не вытащат сетей и лесок, и тогда надавали нам рыбы до отказа.
48
Осьмерик (piastre de ocho reales) — испанская монета, 8 реалов, стоимостью в доллар (см. примеч. 28).
Все это время мы разглядывали их лодки, соображая, не пригодятся ли они для наших целей. Но лодки были жалкие, с парусами из больших циновок [49] , и только один, из какой-то хлопчатой ткани, более или менее годился; а веревки были скручены из непрочных водорослей. Итак, мы решили, что наши лодки лучше, и оставили туземцев в покое. Мы двинулись прямо к северу, держась двенадцать дней вдоль берега, и так как ветер был с востока и с севера, то шли мы хорошо. На берегу мы не замечали городов, но часто видели на скалах, поднимавшихся над водой, по несколько хижин, и возле них народ, который сбегался поглядеть на нас.
49
Циновка — частая рогожа чистой работы из сученых мочал, особой ткани.
Это было самое странное путешествие на свете. Мы составляли маленькую эскадру в три лодки и армию в двадцать семь опаснейших людей, когда-либо встречавшихся в тех краях. Знай туземцы, кто мы такие, они отдали бы все, что угодно, лишь бы избавиться от нас.
С другой стороны, однако, мы были так несчастны, как только могли это сделать обстоятельства, в которые мы попали. Ведь находились мы в пути, и, в сущности, без всякого пути, шли к какой-то цели, или вернее — ни к какой цели; как будто и знали, что собираемся делать, но по существу не знали, что делаем. Мы шли все вперед, держа курс на север, и по мере нашего продвижения жара усиливалась и становилась непереносимой, особенно для нас, находившихся на воде без всякого прикрытия от жары или дождя. К тому же находились мы в южном полушарии в октябре [50] или около того и с каждым днем приближались к солнцу [51] , a солнце приближалось к нам, покуда не остановилось на широте [52] в двадцать градусов. А так как пять-шесть дней назад мы перешли тропик [53] , то еще через несколько дней солнце окажется в зените [54] , над самыми нашими головами.
50
В южном полушарии (то есть южнее экватора) времена года располагаются обратно нашему календарю. Таким образом, октябрю соответствует приблизительно апрель—май.
51
Между 20 и 21 марта в широтах Москвы солнце восходит точно на востоке и заходит точно на западе (весеннее равноденствие). Затем точки восхода и захода начинают смещаться к северу, и 22 июня оказываются соответственно на северо-востоке и северо-западе (летнее солнцестояние — время высшего полуденного подъема солнца над горизонтом). То же движение начинает происходить в обратном направлении, к югу; при чем осеннее равноденствие приходится на 22—23 сентября, а зимнее солнцестояние — на 21 — 22 декабря, после чего солнце снова движется на север.
52
Круг земного шара разделен продольно от полюса к полюсу на 360 меридианов, показателей долгот. Расположенные к востоку от нулевого (общепринятым является меридиан Гринвича под Лондоном) меридианы являются восточными, и обратно; 180-й градус восточной и западной долгот (приблизительно совпадающий с календарной линией, пересекая которую, едущие с запада на восток прибавляют день, а едущие в обратном направлении отсчитывают день) проходит через отделяющий Азию от Америки Берингов пролив. Поперечное деление — широты — насчитывают 180 параллелей; нулевая называется экватором, а 90-е — полюсами. Астрономический градус делится на 60 минут; минута — на 60 секунд; секунда — на 60 терций. Условные обозначения: ° ' « '».
53
Экватор (нулевая широта) (от латинского aequare — равнять) — делит земной шар между полюсами на две равные половины. Тропики — параллельные экватору линии, между которыми осуществляется видимое движение солнца вокруг земли. Северный — тропик Рака (знак зодиака, соответствующий апрелю), южный — Козерога (знак зодиака, соответствующий октябрю). Область между тропиками именуется палящей зоной; это самый жаркий пояс на земле.
54
Зенит — воображаемая точка над головой, восстановленная из точки наблюдения по вертикали к земле.
Принимая все это во внимание, мы решили отыскать на берегу подходящее место, где могли бы разбить палатки и выждать, покуда спадет жара. К этому времени мы уже оставили позади половину острова, и подошли к той части его, где берег заворачивал к северо-западу, обещая сократить переход к Африке намного больше, чем мы рассчитывали. Но, несмотря на это, мы имели достаточно оснований предполагать, что расстояние это все же около ста двадцати лиг.
Итак, мы решили причалить из-за жары; к тому же припасы наши истощились, оставалось их всего на несколько дней. Приставши рано поутру к берегу, — как мы поступали обычно раз в три-четыре дня, — чтобы возобновить запасы воды, мы уселись и принялись обсуждать, продолжать ли нам путь, или продлить нашу стоянку здесь. Но по многим соображениям, которые было бы долго пересказывать сейчас, мы места этого не одобрили и решили на несколько еще дней пуститься в дальнейший путь.
Проплывши дней шесть на северо-северо-запад под добрым ветром с юго-востока, мы заметили на значительном расстоянии большой мыс [55] , или выступ земли, выдававшийся далеко в море. И, так как всем нам очень хотелось узнать, что находится за мысом, мы порешили не становиться на якорь, покуда не обогнем мыса. Мы продолжали путь при попутном ветре, но и то лишь через четыре дня достигли, наконец, мыса. Невозможно выразить отчаяние и печаль, охватившие нас, когда мы добрались туда; ибо, обогнувши оконечность мыса, мы неожиданно увидели, что по ту сторону берег отступает так же резко, как выдается по эту сторону. Короче говоря, решись мы двинуться через море к Африке, мы должны были бы пуститься в путь отсюда, ибо, чем дальше, тем все больше расширялось море, и какой достигло бы оно ширины, — нам было неизвестно.
55
Очевидно, мыс святого Андрея. Приближение его к Африке, однако, не так значительно, как рассказывает Дефо.