Приключения Конана-варвара (сборник)

Говард Роберт Ирвин

В глазах незнакомца мелькнуло удивление.

– В самом деле? А как же Нумедид?

– Я задушил его на троне в ту ночь, когда взял королевскую столицу, – признался Конан.

Некоторое простодушие в ответе короля заставило губы незнакомца дрогнуть в усмешке.

– Прошу прощения, ваше величество. Мне следовало бы поблагодарить вас за услугу, которую вы мне оказали. Сейчас я чувствую себя, как человек, внезапно очнувшийся ото сна, что был глубже смерти, и которого преследовали кошмары, что страшнее всех кругов ада, и я понимаю, что вы спасли меня. Но все-таки скажите мне – почему вы перерубили ствол растения йотга вместо того, чтобы вырвать его с корнем?

– Потому что я давно усвоил – не стоит касаться руками того, чего не понимаешь, – отозвался Киммериец.

– Тем

лучше для вас, – сказал незнакомец. – Даже если бы вам удалось вырвать его, вы бы обнаружили, что за корни цепляются такие создания, с которыми не справился бы даже ваш меч. Корни йотги растут из самого ада.

– Но кто вы такой? – спросил Конан.

– Люди звали меня Пелиасом.

– Как?! – в изумлении вскричал король. – Кудесник Пелиас, соперник Тсоты-ланти, исчезнувший с лица земли десять лет назад?

– Не совсем с лица земли, – с кривой улыбкой поправил его незнакомец. – Тсота предпочел сохранить мне жизнь в кандалах более жестоких, нежели ржавое железо. Он заточил меня здесь, вместе с этим дьявольским растением, семена которого принесло сюда неведомым ветром из глубин черного космоса, от самого Йаги Проклятого. И они нашли благодатную почву в кишащей личинками и червями гнили, что бурлит на дне ада. Я не мог вспомнить ни своего волшебства, ни слов или символов своей власти, потому что эта проклятая штука обвила меня и пила мою душу своими тошнотворными ласками. День за днем, ночь за ночью она высасывала содержимое моего разума, отчего в голове у меня царила пустота, как в разбитом кувшине из-под вина. Десять лет! Да хранит нас Иштар!

Конан не знал, что тут можно сказать, и потому просто стоял, держа в руке огарок факела и опираясь на свой огромный меч. Возможно, этот мужчина был сумасшедшим? Но в темных глазах, которые так спокойно смотрели на него, не было и следа безумия.

– Скажите мне, черный колдун еще в Хоршемише? Но нет, можете не отвечать. Мои силы начинают пробуждаться, и я вижу в вашей памяти великую битву и короля, попавшего в ловушку из-за подлого предательства. И еще я вижу, как Тсота-ланти торопится к Тибору вместе с королем Страбонусом и королем Офира. Ну что ж, так даже лучше. Я еще слишком слаб после долгого сна, чтобы прямо сейчас противостоять Тсоте. Мне нужно время, чтобы набраться сил и вернуть свои способности. А пока давайте уйдем отсюда.

Конан угрюмо позвенел связкой ключей.

– Решетка, за которой находится ведущая наружу дверь, заперта на засов, и отворить его можно только снаружи. А что, разве из этих туннелей нет другого выхода?

– Есть один, но мы с вами не захотим им воспользоваться, поскольку он ведет вниз, а не наверх, – рассмеялся Пелиас. – Но это не имеет значения. Пойдемте взглянем на решетку.

Он неуверенно двинулся в сторону коридора. Видно было, что каждый шаг дается ему с трудом и что он отвык от ходьбы, однако его движения становились все увереннее. Идя следом, Конан с беспокойством заметил:

– По этому туннелю ползает окаянная здоровая змея. Надо соблюдать осторожность, чтобы не угодить прямо ей в пасть.

– Я помню ее еще с прежних времен, – угрюмо ответил Пелиас, – ведь на моих глазах ей скормили десять моих учеников. Ее зовут Сата Изначальная, и она – самая любимая и главная изо всех зверушек Тсоты.

– Тсота выкопал эти подземелья только для того, чтобы дать приют своим проклятым чудовищам? – поинтересовался Конан.

– Он не выкапывал их. Три тысячи лет тому назад город был построен на развалинах прежнего, который располагался как раз на этой самой горе и у ее подножия. Король Хоссус V, основатель, возвел свой замок на вершине, а потом, когда приказал рыть погреба, нашел замурованную дверь. Он сломал ее и обнаружил эти подземелья, которые уже тогда были такими, какими мы видим их сейчас. Но его великий визирь встретил здесь столь страшную смерть, что Хоссус в страхе повелел вновь замуровать вход. Он сказал, что визирь упал в колодец, – и поэтому приказал засыпать их, но впоследствии покинул свой дворец и выстроил себе новый, в пригороде, из которого бежал в панике, обнаружив однажды утром черную плесень на мраморном полу своего дворца. Тогда он вместе

со всем двором удалился в восточную провинцию королевства и там основал новый город. Во дворце на горе никто не жил, и постепенно он пришел в упадок и разрушился. Когда Аккуто I возродил былую славу Хоршемиша, он построил там крепость. Так что Тсоте-ланти оставалось лишь воздвигнуть багряную цитадель и вновь открыть путь в подземелья. Какая бы судьба ни выпала на долю великого визиря Хоссуса, Тсота сумел избежать ее. Он не свалился в колодец, хотя сам и спускался туда, после чего вышел со странным выражением в глазах, которое остается там и доныне. Я тоже видел этот колодец, но не стал спускаться в него в поисках знания. Я – кудесник, и мне больше лет, чем думают люди, но при этом я остался человеком. Что касается Тсоты – говорят, что одна танцовщица из Шадизара ночевала в опасной близости от развалин на горе Дагот-Хилл и однажды проснулась в объятиях черного демона; плодом этого проклятого союза и стал гнусный полукровка, которого назвали Тсотой-ланти…

Конан вскрикнул и отшатнулся, загораживая собой своего спутника. Перед ними вздымалась колоссальная мерцающая белая туша Саты, в глазах которой пылала древняя ненависть. Конан напрягся, нагнетая в себе безумную боевую ярость берсерка и готовясь к атаке – сунуть чадящий огарок факела в омерзительную морду этой твари, а потом вложить всю силу в один-единственный разящий удар. Но змея не смотрела на него. Поверх его плеча она яростно глядела на человека по имени Пелиас, который стоял, скрестив руки на груди, и улыбался. И в больших холодных желтых глазах медленно умирала ярость, сменившись неприкрытым страхом, – Конан в первый и последний раз видел подобное выражение в глазах рептилии. Взвихрился воздух, словно потревоженный порывом сильного ветра, и гигантская змея исчезла.

– Что она увидела, отчего так испугалась? – спросил Конан, с беспокойством глядя на своего спутника.

– Чешуйчатые создания видят то, что ускользает от глаз простых смертных, – загадочно ответил Пелиас. – Вы видите мой плотский образ, змея увидела мою обнаженную душу.

По спине у Конана пробежал холодок, и он спросил себя, а действительно ли Пелиас остался человеком или же давно превратился в еще одного демона подземелья, представшего перед ним в образе человеческом. Он даже подумал, а не вонзить ли, без долгих раздумий, меч в спину своему спутнику. Но пока он размышлял и колебался, они подошли к стальной решетке, черный силуэт которой отчетливо вырисовывался на фоне горящих позади нее факелов, и трупу Шукели, который все так же лежал, привалившись к прутьям, в луже крови.

Пелиас рассмеялся, и смех его звучал не слишком приятно для слуха.

– Клянусь матовыми бедрами Иштар, а кто это у нас за привратника? Ба, да это же сам благородный Шукели, который подвешивал моих учеников за ноги и живьем сдирал с них кожу, заливаясь при этом веселым смехом! Или ты спишь, Шукели? И почему это ты лежишь неподвижно, и брюхо твое ввалилось, как у фаршированной свиньи?

– Он мертв, – пробормотал Конан, которому стало не по себе от слов чародея.

– Мертвый или живой, – рассмеялся Пелиас, – но он откроет нам дверь.

Он резко хлопнул в ладоши и крикнул:

– Встань, Шукели! Восстань из ада, поднимись с окровавленного пола и отвори дверь своим хозяевам! Встань, я приказываю!

По подземным склепам пронесся ужасный стон. Волосы встали дыбом у Конана на затылке, и он почувствовал, как лоб его покрылся холодным потом. Тело Шукели вздрогнуло и пошевелилось, а его толстые руки принялись слепо шарить вокруг. Смех Пелиаса прозвучал безжалостно, как сухое щелканье кремня о кресало, и туша евнуха медленно выпрямилась, цепляясь за прутья решетки. Конан, пристально глядя на него, почувствовал, как кровь стынет у него в жилах, а ноги становятся ватными. Широко раскрытые глаза Шукели были пустыми и остекленевшими, а из огромной раны у него в брюхе свисали на пол кишки. Он наступил на них, когда подошел к засову и принялся возиться с ним, двигаясь, как неодушевленный манекен. Когда он впервые пошевелился, Конан было решил, что евнух каким-то чудом остался жив; но нет, этот человек был мертв – и уже много часов.