Приключения Конана-варвара (сборник)
Шрифт:
Пелиас не торопясь прошел в образовавшийся проем, и Конан последовал за ним, обливаясь п'oтом и стараясь держаться подальше от жирного тела, которое стояло на дрожащих ногах, привалившись к решетке, которую только что открыло. Пелиас же шагнул мимо, даже не оглянувшись на евнуха, и Конан ступал следом, борясь с приступом тошноты и ужаса. Он не сделал и десяти шагов, как глухой удар за спиной заставил его резко обернуться. Тело Шукели мешком лежало у прутьев решетки.
– Он сделал свое дело, и теперь его вновь ждет ад, – любезно пояснил Пелиас, вежливо делая вид, что не заметил, как содрогнулся от ужаса Конан.
Он первым стал подниматься по длинной лестнице и вышел в бронзовую
– Рабы и солдаты расквартированы в другой части дворца, – заметил Пелиас. – Сегодня вечером, раз их хозяева отсутствуют, они, без сомнения, поголовно пьяны от вина или сока лотоса.
Конан выглянул в арочное окно с позолоченной рамой, выходившее на широкий балкон, и удивленно выругался, увидев темно-синее ночное небо, усеянное мириадами звезд. Его швырнули в подземелье вскоре после рассвета. А сейчас уже миновала полночь. Он, оказывается, даже не отдавал себе отчета в том, сколько времени провел внизу. Внезапно он ощутил, что умирает от голода и жажды. Пелиас первым вошел в комнату с позолоченным куполом, пол которой был выложен серебром, а в лазуритовых стенах зияли многочисленные арочные проходы.
Чародей со вздохом опустился на атласный диван.
– Вновь кругом одно золото и атлас, – печально заключил он. – Тсота утверждает, что стоит выше плотских удовольствий, но ведь он – наполовину демон. А я – человек, несмотря на мое черное искусство. Я люблю комфорт и хорошее застолье – именно так Тсота и подловил меня. Он застал меня, когда я был пьян и совершенно беспомощен. Вино – вот настоящее проклятие. Клянусь Иштар, даже сейчас, стоило мне вспомнить о нем, как оно, оказывается, уже здесь. Дружище, принесите мне кубок – золотой, будьте так добры. Постойте! Я совсем забыл о том, что вы король. Я сам налью нам вина.
– К дьяволу церемонии, – проворчал Конан, наполняя хрустальный кубок до краев и предлагая его Пелиасу. А сам, подхватив кувшин, стал пить, гулко глотая, прямо из горлышка, после чего, подобно Пелиасу, удовлетворенно вздохнул.
– Эта собака разбирается в вине, – сказал Конан, вытирая рот тыльной стороной ладони. – Но, клянусь Кромом, Пелиас, мы что же, будем сидеть здесь до тех пор, пока его солдаты не протрезвятся и не перережут нам глотки?
– Не волнуйтесь, – ответил Пелиас. – Кстати, не хотите взглянуть, как идут дела у Страбонуса?
В глазах Конана вспыхнуло синее пламя, и он стиснул рукоять меча с такой силой, что у него побелели костяшки пальцев.
– Ах, с каким удовольствием я сошелся бы с ним в поединке! – прорычал он.
Пелиас взял в руки большой сверкающий шар, лежавший на столике эбенового дерева.
– Это – хрустальный шар Тсоты. Детская игрушка, но весьма полезная, когда нет времени для занятий более высокой наукой. Смотрите внимательно, ваше величество.
Колдун положил шар на стол перед глазами Конана. Король стал всматриваться в его туманные глубины, которые на глазах становились шире и объемнее, и сумел разглядеть знакомый ландшафт. Широкая равнина сбегала к полноводной извилистой реке, за которой местность быстро повышалась, переходя в череду невысоких холмов. На северном берегу реки высился город, обнесенный крепостной стеной и рвом, оба конца которого соединялись с рекой.
– Клянусь Кромом! – воскликнул Конан. – Это же Шамар! Эта собака все-таки осадила его!
Захватчики
Не успел Конан выругаться вновь, как картинка изменилась. В тумане проглянули высоченные шпили и сверкающие купола, и король обнаружил, что видит теперь свою столицу, Тамар, в которой царила суматоха. Он увидел, как закованные в стальные латы рыцари Пуатани, самые верные и преданные его сторонники, выезжают из ворот, а вслед им несется оскорбительное гиканье и свист горожан, во множестве толпящихся на улицах. Он увидел грабежи и разбои, увидел, как латники со щитами, на которых красовались гербы Пеллии, занимают башни и с важным видом расхаживают на базарах. И над всем этим, подобно призрачному миражу, нависло темное и торжествующее лицо принца Арпелло Пеллийского. И тут картинка потускнела.
– Вот оно что! – взревел Конан. – Стоило мне повернуться к ним спиной, как мои люди уже взбунтовались…
– Не совсем так, – прервал его Пелиас. – Они услышали, что вы погибли. Теперь они думают, что больше некому защитить их от внешнего врага и кошмара гражданской войны. Естественно, они обратились к самому сильному и благородному вельможе, дабы избежать ужасов анархии. Они не доверяют пуатанцам, помня о прежних стычках. А тут как раз весьма кстати подвернулся Арпелло, самый могущественный из суверенов центральных провинций.
– Когда я вернусь в Аквилонию, он превратится всего лишь в обезглавленный труп, гниющий на Пустыре Предателей, – процедил сквозь зубы Конан.
– Но прежде, чем вы сумеете добраться до своей столицы, – напомнил ему Пелиас, – там может оказаться Страбонус. По крайней мере, его всадники разорят вашу страну.
– Верно! – Конан принялся расхаживать по комнате, как лев в клетке. – Даже на самом быстром коне я не доберусь до Шамара раньше полудня. И даже в этом случае все, что я смогу, – это умереть рядом с его защитниками, когда город падет. А он падет через несколько дней в самом лучшем случае. От Шамара до Тамара – пять дней пути верхом, даже если загнать лошадей. Прежде чем я сумею попасть в столицу и собрать армию, Страбонус уже окажется у ворот; потому что собрать армию – это адский труд, поскольку все мои благородные дворяне уже попрятались по своим проклятым феодальным поместьям, получив известие о моей смерти. А теперь, когда жители выгнали Тросеро Пуатанского, уже никто не может помешать Арпелло прибрать корону к своим загребущим рукам – и казну в придачу. Он передаст страну Страбонусу в обмен на марионеточный трон, но как только Страбонус повернется к нему спиной, он поднимет мятеж. Но знать не поддержит его, и это лишь даст Страбонусу предлог открыто захватить королевство. Кром, Аургельмир и Сет меня раздери! Ах, если бы у меня были крылья, чтобы в одночасье долететь до Тамара!
Пелиас, который задумчиво барабанил по крышке стола пальцами, вдруг поднялся и знаком предложил Конану следовать за собой. Король повиновался, погруженный в свои мрачные раздумья, и Пелиас повел его из комнаты вверх по мраморной лестнице с украшенными позолотой перилами, которая привела их на крышу самой высокой башни цитадели. Стояла глубокая ночь, и дувший со звездного неба сильный ветер взъерошил черную гриву Конана. Далеко внизу перемигивались огни Хоршемиша, и королю показалось, что до них намного дальше, чем до звезд. Пелиас выглядел отчужденным и равнодушным, объятый холодным величием небесных просторов.