Приключения Конана-варвара (сборник)
Шрифт:
Они добрались до северной оконечности плато и остановились, глядя на иззубренные скалы над собой. К востоку и западу от утесов края плато густо поросли деревьями, которые усеивали и крутой склон. Конан с подозрением осмотрел густые заросли, но потом пожал плечами и начал подниматься, не забывая помогать спутнице. Склон оказался не то чтобы очень крутой, к тому же на нем попадались выступы и валуны. Киммериец, выросший в горном краю, пожалуй, смог бы подняться по нему бегом, но вот Оливии приходилось несладко. Снова и снова она чувствовала, как он легко подхватывает ее на руки и переносит через препятствия, перебраться через которые самостоятельно ей было бы трудно, не уставая при этом изумляться чудовищной физической
Наконец, они остановились в самой высокой точке, и морской ветер трепал их волосы. Прямо у них из-под ног скалы обрывались вниз отвесной пропастью глубиной в триста или четыреста футов, заканчивающейся узкой полоской лесистой береговой черты. С южной стороны перед ними открывался замечательный вид на остров, который лежал перед ними как на ладони, похожий на большое овальное зеркало со скошенными краями, окаймленными густой зеленой растительностью. И только в одном месте грозно топорщились острые скалы. Со всех сторон, насколько хватало глаз, их клочок земли окружала ровная и неподвижная морская гладь, теряющаяся в туманной дымке на горизонте.
– Море такое спокойное, – вздохнула Оливия. – Почему бы нам не продолжить путешествие?
Конан, застывший на обрыве наподобие бронзовой статуи, показал на север. Проследив за его взглядом, Оливия увидела белое пятнышко, которое, казалось, висело в белесом мареве.
– Что это?
– Парус.
– Гирканцы?
– Не знаю. С такого расстояния не разглядеть.
– Они бросят здесь якорь – и станут обыскивать остров, и найдут нас! – в панике вскричала она.
– Сомневаюсь. Они плывут с севера, так что искать нас они никак не могут. Они, правда, способны заглянуть сюда по какой-либо иной надобности, и в этом случае нам придется всего лишь спрятаться получше, только и всего. Но я полагаю, что это – или пираты, или гирканская галера, возвращающаяся из набега на северные земли. Если верно последнее, то они вообще не станут бросать здесь якорь. А вот мы не сможем выйти в море, пока они не скроются из виду, потому что они плывут с той стороны, куда должны будем направиться мы. Без сомнения, сегодня вечером они пройдут мимо, и тогда на рассвете мы сможет отправиться в путь.
– Значит, нам придется провести здесь ночь? – Девушка зябко вздрогнула.
– Так будет лучше всего.
– Тогда давайте ляжем спать здесь, среди скал, – взмолилась она.
Он покачал головой, глядя на низкорослые деревца с искривленными стволами и на густые леса внизу, зеленая толща которых, казалось, выбросила вверх щупальца, цепляющиеся за склоны утесов.
– Здесь слишком много деревьев. Мы переночуем в развалинах.
Оливия бурно запротестовала.
– Ничего там с тобой не случится, – принялся он успокаивать ее. – Кто бы ни бросил в нас камень, он не вышел вслед за нами из леса. Кроме того, в развалинах не было никаких признаков того, что сейчас там обитает какая-нибудь дикая тварь. И потом, у тебя слишком нежная кожа и ты привыкла жить в неге и довольстве. Я могу голым спать на снегу и не испытывать при этом никаких неудобств, а вот у тебя роса может вызвать судороги, если мы остановимся на ночлег на открытом месте.
Оливия, остро ощущая собственную беспомощность, вынуждена была согласиться, и они спустились со скал, пересекли плато и вновь подошли к мрачным древним руинам. К этому времени солнце уже опустилось ниже края плато. Под деревьями неподалеку от скал они нашли спелые плоды, которые и заменили им еду и питье на ужин.
Быстро наступила южная ночь, разбросавшая по темно-синему бархату небес крупные белые звезды. Конан первым вошел в темные развалины, увлекая за собой слабо сопротивляющуюся Оливию. Она содрогнулась при виде напряженных черных теней, застывших в нишах вдоль стены. Во мраке,
Конан принес охапку мягких веток с листьями. Он соорудил из них на полу нечто вроде подстилки, на которую она и улеглась. При этом Оливию не покидало зябкое ощущение, что она устраивается на ночлег в змеином логове.
Но каковы бы ни были охватившие ее дурные предчувствия, Конан не разделял их. Варвар уселся рядом с ней, привалившись спиной к стене, и положил меч себе на колени. В полумраке глаза его светились, как у кошки.
– Спи, девочка, – сказал он. – Мой сон чуток, как у волка. Я сплю вполглаза. Никто не сможет войти к нам, не разбудив меня сначала.
Оливия не ответила. Со своего лиственного ложа она наблюдала за неподвижной фигурой, смутно видимой в темноте. Как это странно – подружиться с варваром, принимать защиту и заботу представителя расы, рассказами о которой ее пугали в детстве! Он вырос среди кровожадных, угрюмых и свирепых людей. Его близость к дикой природе видна во всем, она пылает в его горящих глазах. Тем не менее он не причинил ей вреда, тогда как самым отвратительным ее угнетателем стал человек, которого принято называть цивилизованным. Восхитительная истома охватывала все ее члены, девушка начала погружаться в сладкие глубины сна. Ее последней мыслью было неясное воспоминание о прикосновении железных пальцев Конана к ее нежной плоти.
2
Оливия спала, и во сне ее преследовали кошмары. Ее чудилось таящееся во тьме зло, похожее на черного змея, ползущего по цветущему саду. Сны ее были отрывочными и яркими, представляя собой живописную мешанину непонятных и смутных образов, пока не сложились в сцену ужаса и безумия, разворачивающуюся на фоне циклопических камней и колонн.
Она увидела большой зал, высокий потолок которого поддерживали каменные пиллерсы [16] , выстроившиеся ровными рядами вдоль массивных стен. Меж колонн порхали зеленые и малиновые попугаи, а зал был битком забит чернокожими воинами с ястребиными лицами. Но они не были неграми. Ни они сами, ни их оружие и одежда не походили на что-либо виденное ею прежде в реальной жизни.
16
Пиллерс – вертикальная колонна, столб, металлическая стойка.
Они обступили человека, привязанного к пиллерсу, стройного белокожего юношу с копной светлых волос, падающих на высокий лоб. Но его красота была не совсем человеческой – он походил на бога из сна, высеченного умелым резчиком из живого камня.
Чернокожие воины смеялись и издевались над ним на странном и незнакомом ей языке. Обнаженная гибкая фигурка извивалась под их жестокими и грубыми руками. Кровь стекала по бедрам цвета слоновой кости и капала на полированный пол. Крики жертвы эхом отдавались в огромном зале, а потом, запрокинув лицо к потолку и небу над ним, он страшным голосом прокричал чье-то имя. Кинжал, зажатый в руке цвета эбенового дерева, оборвал его крик, и золотоволосая голова бессильно упала на грудь.
Словно в ответ на этот отчаянный призыв, прозвучали грохочущие раскаты, словно по небу прокатились звездные колесницы, и перед мучителями возникла еще одна фигура, как будто материализовавшаяся из ниоткуда. Сложением она походила на человека, но не было на земле существа, отличающегося столь нечеловеческой красотой. Несомненное сходство наблюдалось между ней и юношей, который безвольно обвис на цепях, но именно человечности, смягчавшей божественность последнего, недоставало чертам незнакомца, ужасным и неподвижным в своей красоте.