Приключения Конана-варвара (сборник)
Шрифт:
Черные люди испуганно попятились от него, и в их прищуренных глазах засверкало пламя. Подняв руку, он заговорил, и звук его голоса глубокими мощными волнами раскатился по огромному залу. Словно загипнотизированные, чернокожие воины пятились до тех пор, пока ровными рядами не выстроились вдоль стен. А потом с четко очерченных твердых губ пришельца слетело жуткое заклинание и приказ: «Йагкоолан йок тха, ксуталла!»
При первых же звуках этого страшного восклицания черные фигуры окаменели и застыли. Их тела охватила странная скованность и неестественное оцепенение. Чужак коснулся обмякшего тела юноши,
Оливия проснулась и резко села на своей импровизированной лиственной постели, чувствуя, как по спине текут струйки холодного пота. В тишине громко раздавался стук ее сердца. Она тревожно огляделась по сторонам. Конан крепко спал, привалившись спиной к колонне, и голова его упала на широкую грудь. Сквозь проломы в крыше в зал вползало серебристое сияние заходящей луны, рисуя белые полосы на пыльном полу. Оливия разглядела смутные силуэты, черные и напряженные, замершие в ожидании. Отчаянно борясь с подступающей паникой, девушка вдруг увидела, как луч лунного света легонько коснулся пиллерсов и теней между ними.
Что это было? Тени, по которым только что скользил лунный свет, зашевелились. Ее буквально парализовало от страха. Там, где должна была царить неподвижность смерти, чувствовалось движение: едва заметное подергивание, сгибание и разгибание черных конечностей – и с губ ее сорвался страшный крик, когда она разорвала путы, отнявшие у нее речь и сковавшие ее по рукам и ногам. При первых же звуках ее пронзительного вопля Конан вздрогнул и выпрямился, оскалившись и подняв меч.
– Статуи! Статуи! О боже, статуи оживают!
С этим криком Оливия ринулась к пролому в стене, слепо продралась сквозь оплетавшие его колючие ветви и побежала; побежала, куда глаза глядят, пока чья-то железная рука не остановила ее. Она билась в истерике и брыкалась, стараясь освободиться, пока знакомый голос не проник в ее мозг сквозь туман ужаса и беспамятства, и она увидела лицо Конана, изумленное и растерянное одновременно.
– Именем Крома, что на тебя нашло, девочка? Тебе приснился кошмар? – Голос его звучал странно и доносился словно издалека. Всхлипывая от страха и облегчения, она бросилась ему на грудь и обхватила его за шею руками, а потом дала волю слезам.
– Где они? Они преследуют нас?
– Нас никто не преследует, – ответил он.
Она села, по-прежнему не выпуская его из своих объятий, и со страхом огляделась по сторонам. Оказывается, в своем безумном паническом бегстве она добралась до южной оконечности плато, и прямо из-под ног у нее уходил откос, подножие которого скрывалось в густой тени леса. Позади нее были руины, ясно видимые в свете заходящей луны.
– Ты видел их? Статуи – они двигались, поднимали руки, и их глаза сверкали в темноте!
– Я ничего не видел, – сдержанно ответил варвар. – Должно быть, я спал крепче обычного, потому что прошлой ночью мне вообще пришлось не смыкать глаз. Но я не думаю, что кто-нибудь мог войти в зал, не разбудив меня.
– Никто и не входил! – На девушку напал истерический
– О чем ты говоришь? – требовательно спросил он. – Меня разбудил твой крик, но, прежде чем я успел оглядеться, я увидел, как ты выбегаешь наружу сквозь пролом в стене. Мне пришлось броситься за тобой в погоню, чтобы ты не разбилась. Я решил, что тебе снились кошмары.
– Так и есть! – Оливия содрогнулась. – Но реальность оказалась намного страшнее снов. Слушай! – И она пересказала ему все, что ей приснилось, и то, что она видела наяву.
Конан внимательно слушал ее. Он был начисто лишен естественного скептицизма цивилизованного человека. В мифах его народа жили призраки, гоблины и некроманты. После того, как она закончила, он долго молчал, задумчиво поглаживая пальцами рукоять своего меча.
– Юноша, которого они пытали, был похож на того мужчину, что пришел после? – поинтересовался он наконец.
– Как сын на отца, – подтвердила она и неуверенно добавила: – Если бы можно было вообразить себе союз бога со смертной, получился бы портрет этого юноши. Иногда прежние боги вступали в связь с земными женщинами. Во всяком случае, так гласят наши легенды.
– Что еще за боги? – пробормотал он.
– Безымянные и уже забытые. Кто знает? Они вернулись обратно в неподвижные воды озер, в тайные пещеры в горах, в звездные бездны. Боги столь же смертны, как и люди.
– Если эти статуи раньше были людьми, которых превратил в железные изваяния бог или дьявол, то почему и как они оживают?
– Полагаю, все дело в колдовской силе луны. – Девушка вздрогнула всем телом. – Он показал на луну; пока она светит на них, они живут. Во всяком случае, мне так кажется.
– Но нас никто не преследовал, – пробормотал Конан, оглядываясь на смутно виднеющиеся в темноте развалины. – Может быть, тебе все это приснилось. Я намерен вернуться туда и посмотреть.
– Нет, нет, не ходи! – взмолилась Оливия и схватила его за руку. – Наверное, колдовство действует на них только в зале. Не ходи туда! Они разорвут тебя на части! Ох, Конан, давай сядем в лодку и уплывем с этого ужасного острова! Ведь гирканский корабль уже наверняка прошел мимо! Давай уплывем отсюда!
В ее мольбах звучало такое отчаяние, что Конан заколебался. Его любопытство в отношении статуй уравновешивалось предрассудками. Враги из плоти и крови не страшили его, но любой намек на сверхъестественное пробуждал в его душе древний инстинктивный страх, достающийся в наследство любому варвару.
Он взял девушку за руку, и они спустились по склону и углубились в густой лес, где над головой тихо шелестели листья и сонно перекликались ночные птицы. Под деревьями лежали мрачные тени, и Конан старательно обходил их. Взгляд его обшаривал окружающее пространство, и он то и дело поглядывал на переплетения веток над головой. Он шагал быстро, но настороженно, одной рукой придерживая девушку за талию, и той казалось, что он не столько помогает ей, сколько несет на весу. Оба молчали. Единственными звуками, нарушавшими тишину, было частое дыхание Оливии да шорох травы под ее маленькими ногами. Вскоре они прошли лес насквозь и оказались у воды, блестевшей, как расплавленное серебро, в лунном свете.