Приключения Конана-варвара (сборник)
Шрифт:
Конан согласился. Обычно он соглашался со всеми ее планами. Она олицетворяла собой ум, который разрабатывал все их налеты, а он – могучую руку, что осуществляла ее идеи. Для него не имело особого значения, куда они плывут и с кем сражаются, лишь бы было куда плыть и с кем сражаться. Жизнь била ключом, и он вдыхал ее полной грудью.
Сражения и налеты проредили их экипаж: у них осталось около восьмидесяти воинов, чего едва хватало, чтобы управлять галерой. Но Белит не желала терять времени на долгий переход на юг, к островным королевствам, где можно было набрать добровольцев. Ее снедало нетерпение; приключение казалось ей слишком заманчивым, и вот «Тигрица» вошла в устье, и гребцы налегли на весла, направляя корабль против течения.
Вскоре
Взошла луна, кроваво-красная, с эбеновым ободком, и джунгли проснулись, приветствуя ее истерической какофонией. Рев, завывания и вопли повергли чернокожих воинов в ужас, но весь этот шум, как заметил Конан, доносился издалека, словно твари, размером не уступавшие человеку, не рисковали приближаться к темным водам Зархебы.
Поднявшаяся над черной стеной леса и колышущимися кронами луна посеребрила поверхность реки, и кильватерная струя за кормой превратилась в светящийся водоворот пузырьков, который широко расходился в обе стороны, похожий на сверкающую дорогу из взрывающихся самоцветов. Плюмажи на шлемах воинов кивали в такт ветерку, а драгоценные камни, вделанные в рукояти мечей и кинжалов, отливали морозным блеском.
Холодный свет зажег ледяным пламенем самоцветы в черных локонах Белит, собранных на затылке, когда стройная и гибкая девушка вытянулась на леопардовой шкуре, брошенной на палубу. Приподнявшись на локтях и положив подбородок на скрещенные руки, она неотрывно смотрела в лицо Конану, который простерся рядом. Слабый ветерок шевелил его черную гриву. Глаза Белит казались черными гагатами, сверкавшими в темноте.
– Нас окружают загадки и ужас, Конан, и мы плывем прямо в царство страха и смерти, – сказала она. – Ты не боишься?
Вместо ответа он лишь пожал обтянутыми кольчугой плечами.
– Я тоже не боюсь, – задумчиво протянула она. – Мне никогда не было страшно. Слишком часто я видела обнаженные клыки смерти. Конан, ты страшишься богов?
– Я бы не стал наступать на их тень, – сдержанно отозвался варвар. – Одни боги с легкостью несут зло, другие – спешат на помощь; так, во всяком случае, уверяют их жрецы. Митра, бог хайборийцев, должно быть, очень силен, потому что его народ построил города по всему миру. Но даже хайборийцы боятся Сета. И Бел, бог воров, тоже хорош. Я узнал о нем, когда был вором в Заморе.
– А твои собственные боги? Я ни разу не слышала, чтобы ты взывал к ним.
– Главный у них – Кром. Он живет на высокой горе. Какой смысл взывать к нему? Его мало заботит, живут люди или умирают. Лучше уж молчать, чем привлекать к себе его внимание, иначе он пошлет тебе смерть, а не удачу! Он мрачен и суров, совсем не умеет любить, но при рождении он вдыхает в душу мужчины стремление добиваться успеха и убивать. Чего еще можно желать от бога?
– Но как быть с другими мирами, теми, что существуют за рекой смерти? –
– Мой народ не верит в загробную жизнь, – ответил Конан. – В этом мире люди тщетно сражаются и умирают, обретая наслаждение только в яростном безумии боя; после смерти души их попадают в серое туманное царство облаков и ледяных ветров, где и скитаются, вечно и безрадостно.
Белит содрогнулась.
– Знаешь, жизнь, какой бы они ни была, все-таки лучше такой участи. Во что ты веришь, Конан?
Он пожал плечами.
– Я знал многих богов. Тот, кто отвергает их, так же слеп, как и тот, кто верит им безрассудно. А я дальше смерти не заглядываю. Может, там меня ждет темнота, как уверяют немедийские скептики, или царство Крома, в котором правят холод и туман, или же заснеженные равнины и покатые холмы Валгаллы Нордхейма. Я не знаю, что меня ждет, и потому не волнуюсь заранее. Дайте мне жить полной жизнью, пока я еще жив, дайте мне вкусить сочного красного мяса и обжигающего вина, жарких объятий белых рук, безумного торжества битвы, когда голубоватые клинки пьют кровь и окрашиваются в алый цвет, и я буду счастлив. Пусть учителя, жрецы и философы ломают головы над вопросами реальности и иллюзии. А я знаю вот что: если жизнь – иллюзия, тогда и я – не меньшая иллюзия, и в таком качестве иллюзия для меня реальна. Я живу, я горю жизнью, я люблю, я убиваю врагов, и я счастлив.
– Но ведь боги реальны, – сказала девушка, развивая свою мысль. – И боги шемитов стоят превыше всех – Иштар и Ашторет, Деркето и Адонис. Бел – он ведь тоже шемитский бог с кудрявой бородкой и озорными глазами, потому что родился в древнем Шумире, пусть и очень давно, после чего отправился, смеясь, бродить по свету, похищая драгоценности прежних королей. Жизнь после смерти существует, я знаю. Как знаю и то, Конан из Киммерии, – она грациозно поднялась на колени и прижалась к нему всем телом, – что моя любовь сильнее любой смерти! Я лежала в твоих объятиях, задыхаясь от страсти нашей любви; ты обнял, сломал и покорил меня, осыпая мою душу своими жаркими поцелуями. Мое сердце соединилось с твоим, и моя душа стала частью твоей! Если бы я уже умерла, а ты еще сражался бы за свою жизнь, я восстала бы из бездны и пришла бы тебе на помощь – да, пришла бы, пусть даже моя душа плыла бы под пурпурными парусами по хрустальному морю рая или корчилась бы в адском пламени преисподней! Я – твоя, и все боги вместе со своей вечностью не разлучат нас!
Вдруг впередсмотрящий на носу пронзительно закричал. Отстранив от себя Белит, Конан одним прыжком вскочил на ноги. Меч его длинной серебристой молнией сверкнул в темноте, а от увиденного волосы у него на затылке встали дыбом. Чернокожий воин беспомощно повис над палубой, поддерживаемый каким-то гибким деревом, перегнувшимся через борт судна. А потом он понял, что видит перед собой гигантскую змею, которая высунулась из воды и ухватила невезучего моряка огромными челюстями. Ее крупные чешуйки, с которых стекала вода, зловеще блестели в лунном свете, пока она возвышалась над палубой, а несчастный воин извивался и кричал, словно кролик, попавший в зубы к питону. Конан поспешил на нос, взмахнул своим широким мечом и почти перерубил шею твари, которая толщиной превосходила талию обычного человека. Кровь рекой хлынула на палубу, а умирающий монстр отпрянул в сторону, по-прежнему не выпуская стонущую жертву, и погрузился под воду. На поверхности забурлила кровавая пена, в которой бесследно исчезли и человек, и рептилия.
После этого Конан сам встал на вахту, но из темных и мутных глубин на поверхность больше не поднялась никакая жуткая тварь. Когда же над джунглями занялся рассвет, он увидел белые клыки башен, торчащие среди деревьев. Киммериец окликнул Белит, которая заснула прямо на палубе, завернувшись в его ярко-алую накидку, и она моментально вскочила на ноги и встала рядом с ним. Глаза девушки сверкали. Губы ее раздвинулись, и она уже готова была приказать своим воинам взяться за луки и стрелы, как вдруг ее чудесные глаза удивленно расширились.