Приключения либроманта 3
Шрифт:
— Сто восемьдесят два — сто восемьдесят три сантиметра, — неопределённо помахал я рукой, признавая, что этот параметр у меня плавает.
На самом деле, так оно и есть, мне то одно говорят и в карту записывают, то другое.
— Туфли на платформе? — с очень уж вопросительным видом произнесла Изольда, гримасами своего лица требуя от меня немедленного ответа, и когда я ей кивнул, она чуть слышно выдохнув, дальше продолжила ворковать, — Да какие скажешь. Ты в Париже шпильки какие-то несусветные нашла и тебе их надо выгулять? Что-о-о, двенадцать сантиметров? То есть, ты метр восемьдесят восемь будешь??
Э-э-э,
Теледива, не так давно вернувшаяся из Франции, крутит носом, но небольшой скандал ей тоже не помешает, тем более, что он без последствий. Я ей не нужен точно так же, как и она мне.
Грубо говоря, при нашей встрече ничего и мелькнуть не должно, из тех искр, что, порой, судьбу определяют. И я и она — публичные люди. Да, может быть, и из разных слоёв общества. Это опять же, с какой стороны поглядеть. То, что верхушка партократов себе любовниц выбирает из Большого театра и прочих подобных мест, включая телевидение, разве ленивый умом не догадывается.
"Звёзды советской эстрады" тоже частенько бывают на партийных шабашах, а их "отмокание" от алкоголя в "Кремлёвке", как называют в некоторых кругах спецлечебницу, вполне себе обычное явление. Та же Зыкина, любимица генсека, там постоянный завсегдатай. Все это знают, но делают вид, что оно вполне нормально. А куда деваться, если вся партийная верхушка квасит так, как в моём времени пили разве что нефтяники в вахтовых посёлках.
А такие, как я, "из эстрады", партийным доверием не особо охвачены и отмечены.
Похоже, не доверяет нам Партия, и правильно делает.
Не любят мои коллеги не только политику КПСС, но и саму эту КПСС. Разумеется, прямо это на наших недавних совместных концертах мне никто не высказал, но политических анекдотов я в столице вдоволь наслушался.
— У меня съёмки завтра в Останкино на "Песне года", так что могу прямо с утра за вашей подругой заехать, — подсказал я Изольде Сергеевне, воспользовавшись паузой у них в разговоре, — На любой из двух своих машин.
— Так, Танечка, подожди-ка секунду, тут новая инициатива от молодого человека поступила, — положила Изольда трубку на стол, — Валера, ну какие у тебя машины? Танечка у нас женщина видная и знаменитая, меньше чем на "Чайку" она не согласится, — пошутила она, явно давая понять, что зря я со своим суконным рылом прусь в калашный ряд, и собралась было продолжить беседу с Веденеевой.
— Могу и насчёт "Чайки" спросить. В гараже "Мосфильма" их несколько штук стоит, но мои личные машины намного интереснее. Так что пусть Татьяна сама выбирает — или Хорьх Геринга, или Мерседес Высоцкого, — успел я влезть с перечнем своих автомобилей и заулыбался, увидев, какое впечатление на женщину произвели мои слова, — Кстати, Хорьх сейчас перед театром стоит. Я сегодня на нём к вам приехал.
— Так, Таня, я тебе перезвоню минут через пять. Не вздумай куда-то пропасть или не взять трубку, очень многое потеряешь, — со смешком заметила замдиректора, прерывая разговор, — Ну, пойдём посмотрим на твой Хорьх. Понимаю, что насчёт Геринга ты приврал, но звучит всё равно интригующе.
— Стопроцентной
Одним осмотром мы не ограничились.
— Если ты меня не прокатишь, то я сама себя к ночи заклюю, сожалея о бесславно упущенной возможности хотя бы на миг почувствовать каково оно быть в роли нацистского бонзы, — со смехом высказалась Изольда Сергеевна, осмотрев Хорьх со всех сторон.
Отказать я не смог, да меня об этом и не спрашивали, если разобраться.
Из машины Изольда выпорхнула донельзя довольная и не дожидаясь меня, помчалась в свой кабинет.
— Танечка, ты не представляешь, какие машины есть у твоего кавалера, — услышал я продолжение телефонного разговора, — Клянусь, если бы не мои годы, отдалась бы ему не задумываясь!
— Э-э… Пойду-ка я покурю. Там разговор перешёл совсем на другой уровень, явно не предназначенный для моих ушей, — подумал я, случайно подслушав продолжение беседы двух подруг через неплотно прикрытую дверь.
Отчего дамами был всё-таки выбран Мерседес, я сказать не готов.
За самой красивой телеведущей СССР я заехал на следующее утро. Дождался у подъезда, и открыв перед ней дверь автомобиля, умудрился довольно ловко и галантно вручить ей небольшой букетик французских фиалок.
— Парижем пахнет, — с доброжелательной улыбкой оценила Веденеева прогиб, поглядывая на меня с лукавинкой и осматривая моё авто изнутри.
— Музыку мою включить или есть другие предпочтения? — спросил я у неё, с намёком указывая на магнитолу, точнее, на муляж магнитолы, под видом которого у меня располагаются совсем другие потроха.
— Кое-какие ваши песни я вчера успела послушать, но думаю, что далеко не все. Так что, включайте своё, — без тени сомнения определилась телеведущая с выбором.
Музыку я включил негромко, и она не помешала нам поболтать во время поездки.
Первые впечатления о Веденеевой у меня самые положительные. Умна, красива, а как она говорит! Песня!
Пожалуй, дикторская постановка голоса — это сродни искусству. Пару раз я даже в сомнения ударился, а не является ли она скрытым саунд — магом, настолько умело она пользовалась вроде бы обычным русским языком, и он превращался в нечто большее, чемпростой разговор. А вроде бы, мелочи. Там ударение чуть усилит, тут интонацией сыграет. Хоть падай ей в ноги и проси с Галкой пару уроков провести.
Мерседес я поставил на служебную стоянку, расположенную внутри ограды Останкино. На то место, которое обычно занимал автомобиль телеведущей. Уже перед входом в телецентр я оглянулся, и должен был признать, что среди скопища Жигулей, Москвичей и Волг мой Мерс смотрится очень брутально и вызывающе. Будем считать, что первый гвоздь предстоящего скандала забит. На внутренний двор в Останкино куча окон выходит и без внимания мой автомобиль никак не оставят.
Дальше по плану у нас с теледивой обед в "золотом зале" ресторана "Седьмое небо", на высоте в триста с лишним метров, а вечером ужин в престижном ресторане Дома Кино.