Приключения либроманта 3

Богдашов Сергей Александрович

— Есть такое мнение, что стоит посылать всех сомневающихся коммунистов — ревизионистов или ко мне, или в недалёкое, но крайне насыщенное эротическое путешествие, — внезапно услышали взъерошенные соперники на удивление знакомый и характерный говор.

Иосиф Виссарионович стоял у окна, и казалось, вовсе не обращал никакого внимания на толпу видных политических деятелей, усевшихся за длинным столом.

Не дождавшись ответа от коллег по партии, Сталин вытащил трубку, но похлопав себя по карманам, с видимым огорчением убрал её обратно.

—

Вы что же, сучье племя, совесть совсем потеряли? Что, кроме Китая и Албании ленинизм — сталинизм больше нигде не в почёте? Вы куда страну отправили? Ладно, на меня вам насрать. Но вы на всё, что мы для страны сделали, большой хрен положили. На всю ту теорию социализма, которую мы с Лениным вам на блюдечке выложили. Если бы не китайские товарищи, которые в семидесятом настояли, чтобы мне на могилу хотя бы бюст поставили, чую, вы бы вообще про меня с Ильичём предпочли забыть. Что, совесть партийную напрочь пропили, таблетками закусывая? Ну, погодите у меня. Потомки пока немного против, но я с ними договорюсь. Чрезвычайной тройкой к вам явимся. С товарищами Берией и Мехлисом, если вы нас на то вынудите. Разговор с вами короткий будет. Это сейчас вы считаете, что у вас всё шито-крыто, а из будущего вы все видны, как тараканы на зеркале.

— А точно из будущего? — просипел со своего места Черненко.

— Вот тля-я-я — невнятно пробормотал вождь всех народов, — Ладно, убогие. Через пять дней, двадцать третьего ноября, Неаполь землетрясение разрушит. Сейчас потомки вам фотографии пришлют, как он будет разрушенный выглядеть. Но после того, как вы в этом убедитесь, чтобы к первому декабря ни одного старше семидесяти лет я в руководстве страной не видел и кандидатуры потомков уже на местах работали. Развели тут геронтократию, а кто из вас за неё ответить готов? Так, чтобы к стенке встать, если что…

Пакет с тремя десятками фотографий тяжело шлёпнулся об столешницу, отвлекая взгляды членов Политбюро от исчезнувшего Сталина.

Глава 23

Глава 23

— Валера, как ты относишься к телевизионному конкурсу Песня Года? — ногами искал я тапки около кровати и вполуха слушал в телефонной трубке воркование Тухманова.

— В этом году никак не отношусь, хотя в прошлом Вашу "Олимпиаду" на отборочном концерте исполнял, — напомнил я композитору свою причастность к конкурсу и к его песне.

— Вот об "Олимпиаде" я бы и хотел поговорить, — после недолгого замешательства продолжил Давид Григорьевич, — Жюри конкурса в этом году внесло песню в список финалистов и я надеюсь, что ты не забыл, как она исполняется.

Как же меня поражает нерасторопность нашего телевидения. Песня реальный хит и уже около года звучит из каждого утюга и пылесоса, а её только сейчас решили включить в состав участников Песни Года. Если кому интересно моё мнение, то Рождественский с Тухмановым ещё в прошлом году с песней "Олимпиада" должны были

стать Лауреатами конкурса.

— Когда съёмки передачи и где? — не нашёлся я, что другое спросить у композитора.

Место съёмок финала я уточнял не просто так. Изучив историю конкурса, я был удивлён тем, что в моей истории было время, когда в течение года отборочные туры снимались в столицах союзных республик, а финал однажды и вовсе проходил во дворце спорта "Динамо". И хотя съёмки Песни Года на стадионе состоялись уже во времена перестройки, всё-таки стоило уточнить, где они будут в этот раз.

— Через два дня в Останкино, — послышался ответ.

— Фонограмма будет та же, что и в прошлом году?

— Конечно. На мой взгляд, лучше её уже не сделать.

На сегодняшний день с этим утверждением я, конечно, был готов поспорить, но какой смысл в последний момент менять аранжировки, если люди уже привыкли к звучанию песни именно в том виде, в каком она и была представлена в прошлом году.

У людей есть такая особенность. Как бы ни хороша была какая-то интерпретация уже знакомой песни, но оригинал они всегда воспринимают лучше.

— Завтра утром буду в столице, — пообещал я, — К сценическому костюму есть какие-то требования?

— Если сможешь в одном образе объединить элегантность, молодость и спортивность, я тебе лично коньяк поставлю, — хихикнул в трубку Тухманов.

— Не, я коньяк не пью, — улыбнулся я, представив, как Давид Григорьевич проставляется коньяком, — Он клопами воняет и по статусу мне пока ещё не положен.

— Мой не пахнет, — заверил композитор, — Позвони, как приедешь в Москву.

— Гоша, что у нас на завтрак? — застал я домового на кухне, погружённого в просмотр какого-то видео на ноутбуке.

— Сейчас приготовлю, — сорвался со стула домовёнок и тут же оказался у плиты, — Посмотри пока, что я в интернете нарыл.

"В Итальянском Неаполе вот уже на протяжении нескольких сотен лет католики три раза в год по особым дням вынимают крошечный пузырек с засохшей кровью Святого Януария из его защитной камеры в Королевской часовне Неаполитанского собора и выставляют на всеобщее обозрение толпы. Народ, собравшийся в церкви, с тревогой ждет, когда кровь в пузырьке чудесным образом разжижится. Кровь пребывает в жидком состоянии некоторое время и вновь "высыхает" до следующего важного дня.

Согласно поверьям, если кровь в пузырьке остаётся засохшей, то это признак очень больших бед для Италии или других стран. Легенды гласят, что за последние несколько веков кровь отказывалась разжижаться накануне одиннадцати кровавых революций, трех масштабных засух, двадцати двух массовых эпидемий, четырёх войн, девятнадцати разрушительных землетрясений, а также девяти смертей Пап Римских.

В XX веке чудо не произошло дважды: в тридцать девятом году перед началом Второй мировой войны и в сорок четвёртом перед извержением Везувия.