Приключения магического доллара в России. Книга вторая
Шрифт:
– Была Маша, стала Мальвина.
Так Машеньку приняли на новую работу. Назвать девочку с кукольной внешностью проституткой было бы грубо и неправильно, скорее Мальвина стала маленькой «ночной бабочкой». В «Национале», как и положено гостинице высокого класса, был широкий выбор жриц любви. В основном это были длинноногие девицы модельной внешности, но были и толстушки, парочка азиаточек из Вьетнама и даже одна негритянка.
Схема была простая. Марго сама обзванивала номера с вновь прибывшими одинокими мужчинами и спрашивала, не желают ли господа отдохнуть в обществе с красивыми девушками? Если господа желали, то Марго поднималась к ним в номер с альбомом, в котором размещались фотографии девочек и их параметры. Там и договаривались о цене. Обычно это было 100 долларов в час или 300 за ночь. Часть девочек дежурили в баре, большинство сидели на квартире недалеко от гостиницы в ожидании клиентов.
30 процентов денег доставалось девочке, 70 – забирала Марго. Именно она платила администраторам, швейцарам, директору гостиницы, откупалась от ментов.
– Начнешь пить с клиентами, – выгоню, и пойдешь работать на улицу, – предупредила Марго Машу. – И еще, презики обязательны всегда. Подцепишь гадость и заразишь кого – убью!
На этом профессиональный инструктаж закончился, – считалось, что остальное девица в этом возрасте должна знать сама.
К удивлению Марго, Артурчик оказался прав, – куколка Мальвина сразу начала пользоваться повышенным спросом. Видимо, длинноногие модели уже приелись богатым клиентам. Кроме того, Маша-Мальвина обладала редкими для женщин этой профессии качествами: она действительно любила и жалела мужчин, умела слушать и не задавала лишних вопросов. Вскоре у Мальвины появились постоянные клиенты – состоятельные москвичи. Чиновники, бизнесмены, руководители предприятий заказывали Мальвину заранее и оплачивали сразу за всю ночь. В номере мужчины пили коньяк или виски и жаловались «куколке» Мальвине на свою тяжелую жизнь.
– Начальник отдела – гад и хам, на пенсию не выгонишь, – жаловался министерский чиновник, – я на работе сгораю, каждый день по краешку пропасти хожу, а жена, сука, не понимает, только деньги тянет, никакой любви и уважения.
– Я тебя понимаю, люблю и уважаю, – успокаивала очередного страдальца Мальвина и наливала чиновнику еще одну порцию виски со льдом. Хотя она и не понимала, какая в министерстве может быть пропасть и как там можно сгореть на работе.
– Я ему говорю: «Ты куда наши деньги дел, козел вонючий?». А он молчит, не колется, – жаловался на партнера бизнесмен.
– Козел он, козел, аж здесь воняет, – тихонько шептала Мальвина, – а деньги найдутся, он все вернет. – И ласково гладила мужчину по голове.
– Ты менэ любиж? – спрашивал грузин, директор плодоовощной базы.
– Люблю, милый, люблю, – привычно отвечала Мальвина.
– Только менэ любиж?
– Только тебя!
– Жэнюсь! С жэной разведусь и на тебе жэнюсь!
– Хорошо, милый, хорошо, только разводиться не надо, нам ведь и так вместе хорошо.
Часто клиент просто засыпал рядышком с прекрасной, все понимающей Мальвиной, и до секса дело просто не доходило.
У каждой из девиц была наготове своя жалобная история, которую они рассказывали клиентам в надежде получить дополнительные деньги на жизнь тяжелую. Чаще всего это были малолетний больной ребенок, которому требовалось срочное дорогое лечение, незаконно посаженный в тюрьму муж, которого надо выкупить, и еще всякая похожая дребедень. Мальвина ничего не выдумывала, никогда ничего не просила, но богатые благодарные клиенты сами часто оставляли лишнюю сотню на тумбочке.
< image l:href="#"/>Пока Маша вечерами сидела в ожидании вызова на квартире Марго, она наслушалась многочисленных рассказов опытных «ночных бабочек».
– Немец у меня был, Ганс, – рассказывала одна из девчонок, длинноногая Элеонора. – Марго меня из бара выдернула и говорит: «Давай быстрее, немец с женой приехал, и, пока его баба по магазинам ходит, он хочет русскую девушку попробовать».
– Я к нему в номер захожу, а он уже голый стоит, живот огромный, а хрен крохотный, как у птички, с лупой едва рассмотришь.
– Шнель! Шнель! – говорит, а сам аж трясется.
Шнель так шнель, меня уговаривать не надо, я свое дело знаю, строчу как швейная машинка. Ублажила я его, он лежит и хрюкает, как довольный поросенок. Я оделась и на выход. А в прихожей сумочка дамская стоит, жены, значит. Вот я в нее использованный презик и закинула. Аккуратно, конечно, в салфетку завернула. Вдруг, думаю, еще пригодится.
– И как? – гогочут девчонки.
– Как-как, на следующий день раньше срока съехали. Я как раз в холле была. Впереди баба его – тощая такая, злая, как мегера, а сзади он, с животом и чемоданами.
– Хильда! – кричит, – Хильда! Я не виноват, Хильда!
– Меня увидел, чемоданы бросил – и на меня с кулаками, я бежать, Хильда в ужасе. Думаю, больше в Россию они не приедут.
– А вот у меня случай был, – подхватывает эстафету Кристина. – Сижу я как-то вечером в баре, а тут америкос пьяненький, в костюме и галстуке. Неделю уже жил, все в Кремль ходил, советы давал, как жизнь нашу улучшить. Завтра улетать, вот он и нажрался. Тут Марго к нему подкатывает:
– Не желаете ли с девочкой отдохнуть, уважаемый сэр?
Америкос на нее поглядел и головой замотал, мол, такую не желаю.
– Да не со мной, у меня подружка есть, вон за столиком сидит.
Ну, я тут ножку выставила, плечико оголила, америкос и поплыл.
– Хау мач? – говорит.
– Та ерунда, всего-то ванн хандрид долларс за часик, – отвечает Марго, – считай, почти бесплатно.
Америкос сотку вытащил, Марго ее в лифчик – и мне кивает. Я к америкосу, а он лыка не вяжет, еще хлебнул вискаря на дорожку и совсем раскис, я его еле до номера дотащила. Пока раздевалась, он так и уснул прямо в костюме. Я честно часик отсидела и домой. Клиентов больше не было. Америкос этот проспался – и в бар опохмелиться. А тут Марго в холле перед зеркалом вертится. Она как коньяку хлебнет, так и несет свои сто килограммов к зеркалу, на себя полюбоваться. Стоит перед ним и говорит: