Приключения медвежонка Паддингтона
Шрифт:
— Думаю, это правда, — кивнул мистер Крубер. Он ещё раз внимательно осмотрел камень и погладил одну сторону, которая казалась чуть более плоской, чем остальные, и была обведена низеньким бортиком, точно поднос. — Знаете, что это, по-моему, такое, мистер Браун?
Паддингтон помотал головой.
— Я думаю, это древнеримский столик для какао, — торжественным голосом произнёс мистер Крубер.
— Древнеримский столик для какао? — опешил Паддингтон.
— Ну, может, и не совсем древнеримский, — справедливости ради уточнил мистер Крубер, — но одно точно: эта штука очень старинная и луч* шего применения ей не
Он взял кофейник, до краёв наполнил обе чашки дымящимся какао и аккуратно поставил их на плоскую поверхность каменюки. К изумлению медвежонка, чашки встали как влитые!
— Вот! — довольным тоном проговорил мистер Крубер. — Лучшего «последнего штриха», мистер Браун, желать не приходится. Не найдёшь и в тысячу лет!
Подал — получи
Несколько тоненьких голосков вывели хором уже навязшую в зубах мелодию, после чего незамедлительно раздался настойчивый стук в дверь. Миссис Бёрд, не сдержавшись, испустила громкий стон.
— Неужели опять? — проговорила она, опуская вязанье на колени. — Уже пятая компания певцов за последние полчаса. Поскорее бы, что ли, Рождество наступило! [39]
— Пойду поговорю с ними, — без особого энтузиазма вызвался мистер Браун.
— Только выбирай выражения, Генри, — напутствовала его миссис Браун. — Не забудь, Паддингтон ведь тоже ушёл петь.
Мистер Браун застыл на пороге.
— Что?! — вскричал он. — Паддингтон ушёл петь? И ты его отпустила?
39
Традиция, о которой здесь говорится, напоминает наше русское колядование: под Рождество компании песенников, обычно детей, ходят из дома в дом и поют рождественские песенки (по-английски «кэрролз»); эти песенки, славящие рождение младенца Христа, придуманы были давным-давно и передаются из поколения в поколение; ну а певцов за усердие полагается наградить деньгами или сладостями.
— Ну, ему очень хотелось, — начала оправдываться миссис Браун. — И потом, с ним Джонатан и Джуди, так что всё будет в порядке.
— Сколько я знаю, они собирают деньги на какой-то детский праздник, — добавила миссис Бёрд. — Под большим секретом.
— Ну, если устроители этого секретного праздника рассчитывают на Паддингтоновы сборы, боюсь, Рождество у них будет довольно унылое, — хмыкнул мистер Браун, принимаясь шарить по карманам. — Вы когда-нибудь слышали, как он поёт?
— Между прочий, на днях, когда Джонатан и Джуди ещё были в школе, он ходил петь один, — напомнила миссис Браун. — И насобирал, по нынешним временам, немало.
— Два банана, пуговицу и несколько французских франков, — уточнил мистер Браун. — Причём бананы были не первой молодости.
— Ну, голос у него, конечно, не совсем оперный, — вынуждена была признать миссис Браун. — Но он все последние дни репетировал у себя в спальне.
— Вот уж это, представь себе, я и без тебя знаю, — буркнул мистер Браун. — Я прошлой ночью два раза вскакивал с постели. Думал, окаянные коты в саду разбуянились.
Он
— По крайней мере, — проговорил он, — у нас есть надежда получить своё обратно!
Если бы Джонатан, Джуди или Паддингтон услыхали эту фразу, они бы, наверное, сильно расстроились. По счастью, они её не слышали, потому что, во-первых, находились слишком далеко, а во-вторых, были заняты совсем другим.
А именно — подсчётом денег, которые удалось собрать за вечер.
— Шиллинг и четыре с половиной пенса! — горестно подвёл итог Джонатан, направив луч фонарика в картонную коробочку, куда они складывали свои сборы. — Жалкий шиллинг и четыре с половиной пенса!
— Не так уж плохо, если учесть, что нам открыли только в четырёх домах, — возразила Джуди.
— Да не может быть, чтобы никого не было дома! — возмутился Джонатан. — Жалко, что каникулы так поздно начались. Все уже по горло сыты рождественскими песенками, вот в чём беда. Надо нам было начать пораньше.
— Может, лучше говорить, что мы собираем для следующего Рождества? — предложил Паддингтон.
Дело в том, что это была его идея — собрать денег на рождественский праздник в детской больнице, и теперь он чувствовал себя виноватым — ведь это он втянул Джонатана и Джуди в эту затею, тем более нелёгкую, что они твёрдо решили набрать не меньше десяти фунтов.
Джуди ободряюще пожала ему лапу.
— Вряд ли это поможет, — сказала она. — Но ты не огорчайся. Сейчас что-нибудь придумаем. Не бросать же дело на полдороге!
— Может, нам лучше разделиться? — внёс предложение Джонатан. — Соберём в три раза больше…
— Совершенно не обязательно уходить далеко, — добавил он, с лёгкостью угадав мысли сестры. — Лучше вообще не терять друг друга из виду. А Паддингтону дадим фонарик, и он сможет позвать на помощь, если попадёт в переделку.
— Ну давай, — не слишком охотно согласилась Джуди. Она обвела взглядом ближайшие дома. — Я пойду вон в тот, на углу.
— А я, чур, вон в тот, с ёлкой в окне, — вызвался Джонатан. — А ты куда, мишка-медведь?
Паддингтон призадумался, разглядывая одно за другим окрестные здания.
— Пожалуй, я вон в тот, — решился он наконец, махнув лапой в сторону внушительного дома, стоявшего чуть поодаль от остальных, в котором явно вовсю шла весёлая вечеринка.
— Ну, тогда вперёд! — поторопил Джонатан. — Быстрее начнём — быстрее кончим. Встретимся на этом месте через полчаса.
— И не забудь, — напомнила Джуди, — попадёшь в переделку — сразу зови на помощь.
— Сигналь фонариком SOS, — крикнул Джонатан вдогонку Паддингтону. — Три короткие вспышки, три длинные и опять три короткие.
Паддингтон включил и выключил фонарик, чтобы убедиться, что тот работает, и деловито засеменил к парадной двери внушительного дома. Подойдя, он несколько раз прокашлялся и громко постучал. Он был из тех медведей, которые привыкли действовать наверняка, и решил, что, раз в доме стоит такой тарарам, лучше сначала постучать, а потом уже петь, а то, чего доброго, никто не услышит.