Приключения моряка Паганеля часть I - "Боцман и Паганель или Тайна полярного острова."
Шрифт:
Долго ли коротко ли, но остались мы с Устинычем вдвоём. Сидели мы верхом на скамейке трофейной дрезины, как боцман вдруг забеспокоился. Не зря боцманов на флоте обижают в недобрые моменты кулаками, куркулями, каптёрщиками и завхозами. Последнее особенно верно, поскольку хороший боцман, он же и крепкий хозяин корабельного двора, запасливый и прижимистый. – «Сдаётся мне Вальдамир. что Владлен не всё в этой коробочке подчистил».
Тихо мурлыча:«Эх полным-полна моя коробочка…»и одновременно хищно принюхиваясь большим породистым носом, боцман, словно живой циркуль, одним шагом переместился с дрезины в её деревянный кузов. Он достал из широких ножен своего блеснувшего мощным лезвием «Медведя», сильным толчком отодвинул здоровенный ящик с хим. батареями и одним движением вспорол устилавшую пол кузова плотную парусину.
– «Ну-ка, ну-ка» пробормотал Устиныч и вытащил из образовавшейся дыры на свет, а вернее в полумрак божий небольшой очень похожий на посылочный фанерный ящик. Затем, так же, лишь слегка развернувшись, одним шагом вернулся на скамейку дрезины и поместив ящик на колени принялся вскрывать его ножом. Крышка полетела вниз и открылся слой пергаментной вощёной бумаги под которой лежала большая, яркая, явно рождественская открытка. На открытке красовались, белокурые арийские девочки-ангелочки в коротких шубках. Девочки сладко улыбались и звонили поднятыми над светлыми головками рождественскими колокольчиками. На обороте готическим шрифтом был напечатан поздравительный текст на фоне имперского орла со свастикой в когтистых лапах.
Под открыткой лежала деревянная плоская коробка, когда мы вскрыли её на нас пахнуло томным запахом сигарного табака. – «Кубинские, ручной работы, на бёдрах мулаток скатанные», уважительно произнёс Устиныч. Рядом с сигарами, в специальной нише находились – миниатюрный прибор для срезания кончиков сигар и изящная золотистая зажигалка, всё с тем же имперским орлом. Зажигалка была бензиновой, заправленной и вполне рабочей. Впрочем кубинские сигары меня не потрясли. Все вино-водочно-табачные отделы советских магазинов в те годы были заполнены этим роскошным товаром: Белинда, Ромео и Джульета, Гавана-Гранде.
Правда в Союзе ценителей этого сигарного великолепия было немного. Все знатоки и любители кубинских сигар ручной работы остались в отгородившихся экономической блокадой от острова Свободы, Соединённых Штатах. В дефиците были обычные сигареты с фильтром, разумеется не вьетнамские со вкусом подгоревшего риса или те-же кубинские из ароматного, но крепчайшего сигарного табака, а хотя бы болгарские, пригодные для курения.
Под коробкой сигар в картонных ячейках покоились шесть аристократически упакованных в соломку стеклянных, пузатеньких бутылок. О, это был мини-музей объединённый общим названием:«Французский Коньяк». Устиныч бережно, по одной, доставал бутылки и подсвечивая трофейной зажигалкой, вслух читал каждую этикетку, вернее аккуратно приклеенную к каждой бутылке аннотацию на немецком.
«Вальдамир,» – торжественным тоном декламировал боцман – «Позволь тебе представить, благородный Шабасс производства 1925 года. Этот Коньячный дом был основан в 1818 г. Жаном Батистом Шабассом из городка Сен-Жан-д'Анджели.
Далее. К вашему вниманию мягчайший Мартель – его символ ласточка, открывшая солнечную долину для виноградника в провинции Коньяк.
Прошу любить и жаловать – старейший из коньяков от коньячного дома Фрапэн известного с XIII века.
Курвуазье- любимый коньяк Напалеона III. Хеннеси- был обожаем королём Луи XVI и угоден русским императорам. И наконец, красавчик Реми Мартин. По своему мягкому шарму рекомендован к амурным свиданиям.
В продолжении всего этого торжественного монолога я чувствовал себя словно Алиса в Стране чудес, которую на званом обеде у королевы знакомят с пудингом.
Вдоволь налюбовавшись благородными трофеями победоносного вермахта (плодами разгрома Франции в мае-июне 1940 года). Бронислав Устиныч изрёк:„Сей королевский напиток заслуживает старинного хрусталя, однако в отсутствие графини граф, по слухам, музицировал для горничных. Да не сочтут меня духи этого места презренным плебеем“.По окончании этой витиеватой тирады боцман, жестом поручика Ржевского ловко откупорил бутылку Курвуазье. Вначале был сбит сургуч, а затем одним ударом ладони о дно выбита на две трети пробка из горлышка. После этого мощного действа наш морской гусар достал свою объёмистою титановую флягу, подарок приятеля, трудившегося недалеко от Мурманска на судоремонтной верфи Северного флота. Подпольное производство фляжек, штопоров для вина, а так же других сувениров из стратегического титана на оборонных объектах ВМФ происходило в массовом порядке. Откупорив коньяк, Устиныч перелил большую часть благородного напитка во флягу. Во влажном солёном воздухе воздухе морского грота разлился дивный изысканный аромат – гордость прекрасной Франции. Последнее обстоятельство видимо, каким-то образом усовестило нашего героя и боцман намеревавшийся было глотнуть коньяк из горла, словно портвейн в подъезде, крякнув произнёс:„Нет, не гоже так-то. Погоди- ка, Паганюха“ – и стал копаться в ящике с коньяком.
„Ну!“ – торжествующе воскликнул он через минуту».Сюрпризы не иссякают! Я же фрицев изучил, как поп писание. Думаю, быть не может, чтобы такой богатый подарок, да не укомплектован на все сто. Гляди. И он жестом фокусника, развернув ладонь, показал стопку из шести, вставленных друг в друга 50- граммовых стаканчиков, изготовленных из какого-то серебристого металла, похожего на алюминий. Усатый сноровисто наполнил из бутылки две коньячных стопки.
– «Давай-ка, малой. Не пьянства ради, а пользы для. Как говорят студенты-медики, употребляя в сырую погоду:„Чтоб носоглотка за нас не краснела“.Залпом не пей, не водка. Оцени букет. Ты таких королевских нектаров не пил и вряд ли когда ещё выпьешь». – произнес он скороговоркой и залпом, игнорируя собственное ценное указание, выпил. Я последовал его примеру, коньяк был крепок и великолепно ароматен. В озябшем желудке поселилось приятное тепло и неторопливо стало растекаться по всему телу. Я взял в руки почти пустую бутылку и взглянул на год выпуска -1925.
«Так что, этому Курвуазье на сегодняшний день 55 лет?» – осведомился я у своего всезнающего приятеля. «Ни разу не правда» – ответствовал бывалый Устиныч. «Смотри, Паганюха. Тут написано – произведён в 1925, разлит в 1940, значит возраст его 15 лет и таким и останется, поскольку коньяк стареет(выдерживается) только в дубовой бочке, а будучи разлит по бутылкам он только хранится десятки лет, может больше. Если бы при выдержке или изготовлении произошло малейшее нарушение рецептуры, то коньяк этот мог выйти в уксус(прокиснуть) лет через 15 после разлития, согласно возрасту. Вот такая алхимия. И ещё, смотри фокус».
Боцман заткнул пробкой бутылку и перевернул её вверх дном, включил зажигалку занёс её за бутылку, как бы просвечивая посудину. Остатки элитного алкоголя собрались в центре донышка в большую вязкую каплю, которая секунд пять повисела, а затем тяжело плюхнулась вниз.
«Если бы это было пойло, то оно по простецки растеклось бы по стенкам бутылки, но вот эта самая капля говорит о правильности напитка. Или вот ещё фокус-покус». Он прижал большой палец к стенке бутылки, наклонил её так, чтобы остатки коньяка закрыли контур пальца и подсветил всё это зажигалкой. Отчетливо проступили сквозь стекло и жидкость папиллярные завитки боцмановского пальца. «И это то же признак породы» – пояснил наш корабельный знаток прекрасного.
Я взглянул на происходящее с некоторой отстранённостью. Огонёк зажигалки подсвечивал через тёмное стекло бутылки жидкий янтарь благородного алкоголя. Цветные лёгкие блики в полумраке мягко освещали грубоватое с крупными чертами, колоритное лицо старого моряка. Оно в этот момент было вдохновенно-живописным. Если бы я был художником, то написал бы холст, естественно маслом. Назвал бы я эту великую картину просто и не витиевато – «Боцман и коньяк»
Глава 19. «От фитиля к электростанции»