Приключения на дне моря

Велтистов Евгений Серафимович

— Ничего такого. Просто я спать хотел. А оно, — Пли показал на окно, — не давало.

Но девочка после улицы, на счастье Пли, плохо видела в темноте.

— Кто — оно? И почему не светло? — сказала она строго и, подойдя с вытянутыми руками к окну, взяла подушку.

В комнату хлынуло солнце.

— Солнце — это хорошо, — сказала девочка и тряхнула светлыми косичками. — Я Таня Ромашкина. Я живу за этой стеной. А ты кто?

— Я Пли, — пробурчал Пли нехотя, потому что девчонка была меньше его. — Я из Москвы.

— Пли? — Девчонка засмеялась и стала

необыкновенно болтливой. — У вас в Москве так чудно всех зовут? А спите вы сколько? Как ты: каждый день до обеда? А я в Москве ни разу не была. И в городе не была. Я в тайге родилась. Хочешь, я тебе Железногорск покажу?

Пли не хотелось встречаться с медведем. Но он не мог в этом признаться и одевался не торопясь.

Как прав был все-таки Молекула, в песенке которого есть такой куплет:

Тут бурые медведи — Клянемся, что не врем! — По улицам, как дети, Гуляют белым днем!

Вот что значит поэт! Сочиняет за своим письменным столом и все предвидит!

Но на крыльце медведя не было. На крыльце сидели босоногие мальчишки, которые при появлении Тани и Пли вскочили.

Голос Тани снова стал строгим.

— Эй, ты, — сказала она одному мальчишке, — открой калитку!

Пли думал, что мальчишка сейчас оскорбится и отдерет за косы дерзкую девчонку. Но босоногий шмыгнул носом и помчался к калитке.

Это было неслыханно — мальчишка исполнял приказ девчонки!

Но Пли некогда было размышлять. Он смотрел на Железногорск.

Никогда в жизни Пли не видел такого симпатичного городка. Его можно было оглядеть весь целиком, стоя на одном месте, потому что Железногорск разместился на крутом склоне горы. Посмотришь вниз — и видишь, как блестят на солнце новенькие крыши. Под самом горой паровозы пыхтят. А за железной дорогой новые сопки поднимаются, с ног до головы тайгой заросли.

А глянешь наверх — видишь, как уступами на склоне дома пристроились. Каждый дом как бы на цыпочки приподнялся: задняя стенка в гору врезается, а передняя на ходулях-подпорках стоит. Кажется, подтолкни сзади дом — и зашагает он вниз на своих ходулях.

И вот еще что удивительно: все дома лицом к солнцу стоят, окнами на юг и восток выходят.

— Красиво? — спрашивает Таня и сама отвечает: — Красиво! У нас все солнце любят. Папа говорит, что Железногорск — это таежный Киев. Только в Киеве я не была. А ты знаешь, Железногорск самый молодой в мире.

— А почему

он Железногорск? — интересуется Пли. — Он же деревянный.

— Сам ты деревянный! — сердито машет рукой Таня, и косички барабанят по ее спине. — Вон видишь три горы? Думаешь, это земля? А это совсем не земля, а руда. Ее мой папа нашел. Когда ты ночью прилетел, то он улетел на вертолете.

Пли смотрит на три горы, которые торчат над тайгой, как слоны в траве, и не верит, что горы железные.

— Эй, ты! — Таня обернулась к своей свите. — Дай ему кусок руды! Пускай на зуб попробует.

На ладонь Пли кладут черный, мерцающий искрами камешек. Он тяжелый, словно целиком из железа. Ясно, что о такой камень сломается любой зуб.

— А знаешь, сколько эти горы весят? — спросила Таня. — Пятьсот миллионов тонн. Это дядя Алеша сосчитал, который тебя в тайге нашел. Эй, ты, правильно я говорю?

И мальчишки хором подтверждают:

— Точно!

Таня что-то ищет. У каждого дома упираются в небо высокие сосны. До самом макушки они гладкие и желтые, как школьные ручки, а у вершин буйно разрастаются. Таня оглядывает деревья и идет дальше, за ней с улицы на улицу сворачивают мальчишки.

— Тяжело, — сказал Пли, отдуваясь, — одна улица вверх, другая вниз. Быстро можно проголодаться.

— Вон кедр! — закричала Таня. — Эй, вы, подсадите меня!

Кедр был старый и развесистый, влезть на него не составляло особого труда. Но в белом платье было рискованно.

Пока Таня карабкалась на дерево, Пли спросил:

— Почему она командует, как будто вы рабы?

И Пли услышал в ответ, что это не обыкновенная девочка, а хозяйка настоящей железной горы. В тот день, когда она родилась, геологи открыли в тайге новое месторождение и на радостях назвали гору ее именем.

Вот так да! Можно было лопнуть от зависти. Не отважного человека имя было обозначено на географических картах, а самой обыкновенной девчонки.

А Таня Ромашкина уже соскочила на землю. Она протянула Пли кедровую шишку.

— Бери на память, — улыбнулась она, — и приезжай к нам еще. Тогда не пешком будешь ходить, а в троллейбусе ездить.

Пли взял смолистую шишку, как большую драгоценность.

Они вернулись к дому Тани и увидели, что на крыльцо сидит и дымит трубочкой геолог дядя Алеша.

— Эй, рыба плотва! — кричит он весело. — Вы путешествуете, а у меня обед стынет.

Ребята вошли в дом, и рот Пли открылся. На диване была расстелена рыжая медвежья шкура, с четырьмя лапами, мордой и хвостом.

Таня завизжала и плюхнулась животом на шкуру, запустила руки в густую шерсть. А Пли ходил вокруг дивана, не решаясь приблизиться.

— Садись, если не боишься, — пригласил дядя Алеша. — Вот уха, вот гуляш из глухаря, вот компот. Телеграмму о тебе я послал. Придет поезд, и ты покатишь прямо в Братск.

Теперь Пли разглядел как следует своего спасителя. Лицо у геолога худое, нос длинный, как у дятла, а глаза угольной черноты и весело блестят.

— Дядя Алеша! — решился Пли. — Я всю жизнь мечтал поймать медведя. Как это делается?