Приключения новобрачных
Шрифт:
– Разумеется, мисс. – Хозяин заведения отвел глаза, и Джорджетт поняла, как именно он истолковал ее слова. Что ж, она не могла его за это винить…
Взяв ключ, Джорджетт поднялась наверх, в номер, и, присев на край кровати, сосредоточилась на дыхании. Когда она сидела в зале, ей так мешал весь этот шум, разговоры, смешки… Но теперь стало еще хуже. Казалось, тишина сжималась вокруг нее и душила, а приглушенные звуки веселья, доносившиеся сюда из окна, лишь острее напоминали Джорджетт о том, как она одинока.
Тревога свинцовым грузом давила на грудь. Она была уверена, что не сможет заснуть.
Глава 29
Джеймс корчился под руками Патрика. Уже второй раз за день приятель накладывал ему швы, и вид иглы – Джеймс точно это знал – будет вызывать у него стойкое отвращение всю оставшуюся жизнь. Сама рана не причиняла столько боли, сколько проклятая игла, наносившая ему укол за уколом, с неизменной точностью попадая в самое больное место.
– Эй, полегче. Совсем немного осталось, – сказал Патрик, по-видимому чувствуя, что пациент вот-вот выйдет из-под контроля. Для медика такого рода чутье являлось бесценным качеством, но у Джеймса оно вызывало раздражение.
По правде говоря, Джеймс был сыт по горло этим сожительством. Пока Патрик его брил, Джеймс имел возможность вдоволь налюбоваться обстановкой их общей кухни. Куда ни посмотришь – повсюду было заметно, что тут жили холостяки. Вот висит груша с дырой в боку, откуда на пол сыпались опилки. А вот не находившие применения в хозяйстве медные кастрюли на железной плите, тоже стоявшей без дела. От простыней же в спальне наверху пахло лишь одиночеством и немного псиной.
Ох, как же он хотел вернуться к Джорджетт и спать с ней – чтобы голова ее лежала у него на плече. И хотел просыпаться на простынях, от которых пахло бы ею.
И все то время, что Патрик мучил его, втыкая иголку ему в лицо, Джеймсу не давала покоя мысль о том, что миссия его так и осталась невыполненной.
– Полагаю, ты не послушаешь меня, если я велю тебе лечь в постель, – сказал Патрик, закончив работу.
Джеймс со стоном поднялся на ноги и проговорил:
– Даже Джемми не слушает тебя, когда ты приказываешь ему лечь. – Он пытался делать вид, что может держаться прямо, но это у него плохо получалось. – Я не могу остаться. Ты же знаешь…
– Да, пожалуй, знаю. Тогда как насчет того, чтобы я пошел с тобой?
Джеймс окинул друга оценивающим взглядом. Первым его побуждением, конечно же, было желание ответить отказом. Но сегодня он не раз ловил себя на том, что готов был принимать к рассмотрению даже такие предложения, которые раньше отмел бы не задумываясь. И, пораскинув мозгами, Джеймс кивнул.
– Спасибо. Принимается, – ответил он.
Патрик подошел к умывальнику и тщательно вымыл руки.
– Как ты? Сильно болит? Я мог бы дать тебе кое-что от боли, но лекарство предназначено для лошадей, и я не могу гарантировать, что оно на тебя подействует как надо.
Джеймс провел ладонью по зашитой щеке и подбородку. Представив, как, должно быть, странно выглядело сейчас его лицо, он невольно поморщился.
– Чувствую я себя сносно, а вот выгляжу, наверное, как клоун.
Патрик тщательно вытер руки, после чего снял с крюка над плитой медную сковороду и поднес ее сияющее дно к физиономии приятеля.
– Смотри. Все не так уж плохо. Мне кажется,
Джеймс пристально вглядывался в свое отражение. По правде сказать, выглядел он неважно. Зашитая щека не добавляла ему привлекательности, как и запекшаяся кровь в волосах над левым ухом. Но, что гораздо важнее, он теперь выглядел… как его отец. Когда Джеймс начал отращивать бороду одиннадцать лет назад, он был двадцатилетним юнцом с по-юношески мягкими чертами лица и наивным взглядом. Борода была нужна ему как щит, за который можно спрятаться, к тому же так он мог хоть как-то отличаться от прочих мужчин из своей семьи. Но теперь, одиннадцать лет спустя, он был не юнцом, а взрослым мужчиной, и на лице его уже можно было рассмотреть зачатки будущих морщин – там же, где он увидел их на лице отца, когда сидел напротив него в кабинете в Килмарти-касл. Однако Джеймс не видел в этом ничего постыдного.
– Тогда поцелуй ее, – пожав плечами, предложил Патрик. – Это точно поправит дело.
Джеймс не смог сдержать смешок. Мудрый совет, ничего не скажешь. Но целовать Джорджетт? Он готов был делать это каждый день до конца жизни!
Друзья вместе направились к двери, но тут взгляд Джеймса упал на корсет, и он остановился. Корсет, принадлежавший Джорджетт, лежал, забытый, на кухне, на заваленном книгами приставном столе, за которым Джеймс работал иногда по ночам. Дамское нижнее белье и справочники по юриспруденции – неожиданное сочетание, но в нем Джеймс находил изюминку. В том, что спать с женой приятнее, чем одному или с собакой, Джеймса не надо было убеждать, но, как он только что осознал, женское присутствие в его жизни и за пределами спальни не вызывало у него раздражения – а совсем наоборот.
Сунув корсет под мышку, Джеймс следом за Патриком вышел из дома и неожиданно увидел Уильяма и Камерона. Кони их были в пене, а лица – мрачнее тучи.
Маккензи хмуро уставился на брата. Уильям сделал за него его работу – нашел городского главу, но, черт возьми, он оставил без защиты Джорджетт! Такое предательство не прощают. Джеймс готов был убить Уильяма – и плевать на то, что он только что помирился с отцом после одиннадцати лет вражды.
– Какого дьявола ты здесь?! – прорычал Джеймс.
– Слава богу, ты жив. Однако… – Выражение лица Уильяма вдруг начало меняться. Теперь он ухмылялся – нагло и развязно. – Но скажи на милость, что сталось с твоей бородой? – едва сдерживая смех, поинтересовался он.
– Бартон вновь пытался меня убить, а ты оставил Джорджетт без защиты. При чем тут моя борода? Тебе что, больше нечего мне сказать?
Тут конь Уильяма в испуге заржал, и тому пришлось отвлечься, чтобы успокоить животное. Когда же он вновь посмотрел на младшего брата, ухмылки на его лице уже не было.
– Я ее не оставлял, Джеймс. Это она оставила тебя.
– Что?.. – переспросил Джеймс.
– Она пропала. Сбежала. Через окно.
– Но… я ведь забрал ее туфли! – воскликнул Джеймс. Впрочем, он легко мог поверить в то, что Джорджетт выбралась из окна. За недолгое время их знакомства Джеймс успел убедиться, что для этого у нее хватило бы и ловкости, и силы, и решительности. Но далеко ли она могла уйти босиком и в темноте? А что, если Бартон ее выследил? При мысли об этом он похолодел.