Приключения Пиноккио
Шрифт:
— Хватайте Арлекина, свяжите его хорошенько и бросьте в огонь. Мой барашек должен быть поджаристым и хрустящим.
Представьте себе самочувствие бедного Арлекина! Он так испугался, что ноги у него подкосились, и он грохнулся на пол.
Пиноккио, увидев эту душераздирающую сцену, упал хозяину в ноги, горько заплакал, залил слезами всю его длинную бороду и взмолился:
— Пощадите, синьор Манджафоко!
— Тут нет никаких синьоров, — ответил хозяин кукольного театра сурово.
— Пощадите, синьор
— Тут нет никаких кавалеров.
— Пощадите, синьор командор!
— Тут нет никаких командоров.
— Пощадите, ваше превосходительство!
Услышав, что его титулуют «превосходительством», хозяин театра просиял и сразу же стал гораздо добрее и сговорчивее. Он сказал, обращаясь к Пиноккио:
— Ну, чего ты там просишь?
— Милости для бедного Арлекина.
— Тут милость неуместна. Раз я пощадил тебя, я должен бросить в огонь его, так как я хочу, чтобы мой барашек хорошо прожарился.
— В таком случае, — воскликнул Пиноккио с достоинством, высоко подняв голову и отшвырнув прочь свой колпак из хлебного мякиша, — в таком случае, я знаю, что мне делать. Вперед, синьоры полицейские! Вяжите меня и бросайте в пламя. Я не могу допустить, чтобы бедный Арлекин, мой добрый друг, умер вместо меня!
Эти громкие и героические слова растрогали всех присутствующих кукол. Даже полицейские, хотя они тоже были из дерева, заплакали, как два молочных ягненка.
Манджафоко минуту оставался твердым и неумолимым, но потом его тоже постепенно одолела жалость, и он начал чихать. Чихнув четыре или пять раз, он распростер свои объятия и сказал:
— Ты превосходный парень! Иди сюда и поцелуй меня.
Пиноккио поспешно бросился к нему, взобрался, как белка, по его бороде и запечатлел сердечнейший поцелуй на кончике его носа.
— Значит, я помилован? — спросил бедный Арлекин таким тихим голоском, что его еле было слышно.
— Ты помилован, — ответил Манджафоко. Потом он добавил, вздыхая и качая головой: Да будет так! Сегодня я, ладно уж, съем недожаренного барашка. Но в другой раз худо будет, если нечто подобное случится!
Когда куклы услышали о помиловании, они все выбежали на сцену, зажгли, словно для праздничного представления, лампы и светильники и начали плясать и прыгать. И они плясали до восхода солнца.
12. КУКОЛЬНИК МАНДЖАФОКО ДАРИТ ПИНОККИО ПЯТЬ ЗОЛОТЫХ МОНЕТ, ПРЕДНАЗНАЧЕННЫХ ДЛЯ ПАПАШИ ДЖЕППЕТТО, НО ПИНОККИО ПОДДАЕТСЯ УГОВОРАМ ЛИСЫ И КОТА И УХОДИТ С НИМИ
На следующий день Манджафоко отозвал Пиноккио в сторонку и спросил:
— Как зовут твоего отца?
— Джеппетто.
— Его профессия?
— Бедность.
— И много он зарабатывает?
— Как раз столько, чтобы не иметь ни единого чентезимо в кармане. Достаточно сказать, что он снял с себя последнюю
— Горемыка, я ему почти сочувствую! Вот тебе пять золотых. Отнеси ему их немедленно и передай от меня дружеский привет.
Пиноккио, ясное дело, тысячекратно поблагодарил кукольника, обнял по очереди всех кукол труппы, включая полицейских, и, счастливый-пресчастливый, отправился домой.
Не пройдя, однако, и километра, он повстречал на улице Лису, хромую на одну ногу, и Кота, слепого на оба глаза. При ходьбе они помогали друг другу, как добрые товарищи. Слепой Кот служил опорой для хромой Лисы, а хромая Лиса служила слепому Коту поводырем.
— Добрый день, Пиноккио, — сказала Лиса и вежливо поклонилась.
— Откуда ты знаешь, как меня зовут? — спросил Пиноккио.
— Я хорошо знаю твоего отца.
— Где ты его видела?
— Я его видела вчера, он стоял возле своего дома.
— А что он делал?
— Он был в одной рубашке и дрожал от холода.
— Бедный отец! Ничего, отныне он, слава богу, не будет больше дрожать от холода.
— Почему?
— Потому что я стал важной персоной.
— Ты — важной персоной? — насмешливо переспросила Лиса и громко захихикала.
Ухмыльнулся и Кот. А для того, чтобы это осталось незамеченным, он передней лапой погладил усы.
— Тут нечего смеяться! — рассердился Пиноккио. — Мне жаль, что вам придется издохнуть от зависти, но вот здесь, если вы что-нибудь смыслите в этих делах, пять великолепных золотых монет.
И он вынул монеты, подаренные ему хозяином кукольного театра.
Услышав сладостный звон золота. Лиса невольным движением выпрямила свою искривленную ногу, а Кот вытаращил оба глаза, которые блеснули, как зеленые огни. Но он тут же закрыл их, так что Пиноккио ровно ничего не заметил.
— А что ты собираешься делать с этими монетами? — спросила Лиса.
— Прежде всего, — ответил Деревянный Человечек, — я куплю своему отцу красивую новую куртку, желательно из золота и серебра, с пуговицами из самоцветных камней. А затем букварь.
— Тебе — букварь?
— Да, мне. Дело в том, что я хочу пойти в школу и прилежно учиться.
— Посмотри на меня! — сказала Лиса. — Глупое учение стоило мне одной ноги.
— Погляди на меня! — сказал Кот. — Глупое учение стоило мне обоих глаз.
В это мгновение сидевший на дереве у края дороги белый дрозд пропел свою обычную песенку и сказал:
— Пиноккио, не слушай, что тебе говорят эти отвратительные подонки, а то наплачешься!
Бедный дрозд! Лучше бы он промолчал! Кот сделал гигантский прыжок, схватил его и проглотил одним махом вместе с кожей и перьями, так что дрозд даже не успел произнести «ой».