Приключения Питера Джойса
Шрифт:
Ворча и пыхтя, Том выгреб из кармана требуемое. Я встал и слегка дрожащим голосом объявил:
— Вот, ваша честь, тот джентльмен, о котором я…
Все головы повернулись к Джойсу. Он поклонился.
— Пока что не вижу я здесь джентльменов, — сварливо сказал Патридж. — Подойдите ближе, неизвестный. Ваше звание, имя, занятие? Представьтесь суду!
Джойс не торопясь подошел.
— Разве это так уж обязательно, Индюк Роджер? — мягко осведомился он. — Разве я не списывал у тебя лет двадцать пять назад латинские спряжения в колледже Грейвз-Инна?
…Немая сцена. По моей душе разливается свет. Патридж откинулся в кресле, достал очки. Подумал и убрал их. Покашлял. Расслабленно произнес:
— Вижу. Да. Это ты, Питер. Ну, ты не помолодел! Кой черт занес тебя в нашу глушь?
Глава VI
Говорят, даже кошка имеет право смотреть на короля.
Спросить бы кошку: не предпочитает ли она этому высокому праву сметану?
С человека вдруг сваливается тяжелый груз — такое ощущение я испытал после встречи Питера с моим шефом. Вдвоем за пуншем они вспомнят студенческие времена и конечно вызволят вдову из беды. Кто сможет им противостоять?
Я пошел из усадьбы домой, даже не повидавшись с бабкой — все равно не сегодня-завтра ее выпустят. И в этом-то радужном настроении поднявшись на холм, увидал я вдали, на большой плимутской дороге, карету шестеркой. Она безнадежно завязла в грязи. Два форейтора метались в поисках провожатого, кучер беспощадно хлестал лошадей — бедняжки из сил выбивались, вытаскивая тяжелое пузатое сооружение. Поодаль стояли и беседовали три джентльмена.
А потом я обнаружил еще одного участника этой сцены. От Стонхилла к группе путешественников спешил всадник. Свет померк в моих глазах, когда я узнал черное одеяние преподобного Рокслея: он давно ожидал приезда членов комиссии и следил за плимутской дорогой. Я опрометью припустил обратно в Соулбридж.
Питер и судья сидели друг против друга за столиком в маленькой гостиной После моего сообщения Патридж вскочил и закричал в окно:
— Эй, Ален, Бетт, Мэри, Кэт, живо подмести главный холл и приготовить обед на шесть персон! Джон, вели садовнику Гроссу нарезать цветов да вышли четырех лодырей с портшезом на плимутскую дорогу!
Потом повернулся к нам и сказал, что одного из прибывших Питер знает: это атторней [48] Уриэл Уорсингтон, сын того кентского Уорсингтона, что разбогател на пеньке.
— Да, Ури я помню по колледжу, — сказал Питер, и глаза его заблестели. — Кто другие?
— Комиссар палаты прошений, старый ворчун Уильям Джейкоб Беннингтон. Его лордство больше всего на свете любит цветы, хорошеньких горничных и пиво с имбирем. Вот третьего-то я не знаю: кто-то из каноников. Идешь со мной их встречать?
48
Атторней — поверенный в судебных делах.
Так как меня не пригласили, я счел себя вправе навестить бабку. Ален сказал мне, что она в парке.
Парк Соулбриджа был, наверное, самым запущенным местом на свете. Вы могли там видеть дубы в десять обхватов, с такими дуплами, в какие можно загнать трех овец, и морщинистые грабы, увешанные, точно бородой, седыми прядями мха. Могли полюбоваться на каменных женщин с отбитыми носами, что стояли на полузаросших дорожках, или понаблюдать, как в сизом тающем полумраке под листвой легкими тенями скользят стада ланей, как в изумрудной траве кувыркаются кролики, как сотни голубей копошатся в позеленевшем мраморном бассейне без воды и величаво, точно особа королевской крови, разворачивает павлин свой вышитый шелками веер-хвост. И чуждая всему этому великолепию, в простом черном платье, сидела там на скамье моя приемная мать. Глаза у нее были такие, что мне захотелось броситься ей на шею. Но она только спросила: «Овец пригнали?»
Я рассказал ей все. Некоторое время мы молчали. Конечно не замедлила явиться мисс Алиса — точно спрыгнула с дерева.
— Как вам нравится здесь, образованнейший клерк? — затараторила она. — Мистрис Гэмидж ничего не кушает и умрет с голоду, пока эти дядьки в париках решат, что с ней делать. Кстати, они велели вам явиться — разумеется, чтоб избрать своим председателем, а как же иначе?
Чесался у меня язык ответить этой балаболке как следует, но из-за бабки я сдержался. Пошел так, без ответа.
Они уже отобедали и сидели в гостиной, каждая пара за отдельным столиком: Питер — с агентом плимутской компании, длинноносым мужчиной среднего возраста; Патридж — с сарджентом [49] Уильямом Беннингтоном, джентльменом лет шестидесяти в зеленом дублете; Рокслей беседовал с важной духовной особой окоченелого вида — архидиаконом Брикльсвортом.
Поразмыслив, я отвесил свой поклон точно посредине. Никакого впечатления. Патридж мельком взглянул на меня и нетерпеливым жестом отогнал, словно муху. Как угодно! Через гостиную я вышел в дверь направо — она вела в маленькую проходную комнатку, — очутился за портьерами и… думаете, так и ушел? Однако, хотя я подслушивал с таким усердием, что уши мои начали расти вверх, ничего дельного до меня не доходило.
49
Сарджент — высшее адвокатское звание.
— Чума тысяча шестьсот третьего года унесла тысяч тридцать лондонцев, — говорил размеренным басом лорд-комиссар Беннингтон. — После коронации повторилась та же вспышка. И вот она, голубушка, идет опять! Одно утешение, сэр, что в Бургундии свирепствуют холера и венгерская болезнь — тиф!
Потом оба судьи немного посудачили по поводу последней моды Лондона: спать не нагишом, а в длинной рубашке. Поговорили и о том, что вывоз шерсти падает — когда он, спрашивается, не падал? — что появилось новое сукно «нью-драпери», очень хорошо расходится, — и все в таком роде. «Скоро ли они перейдут к делу?» — томился я за портьерой. Присоединился носатый адвокат, который раньше разговаривал с Питером, и разговор перекинулся на политику. Перебрали все ссоры парламента с королями, отцом и сыном.
— Где теперь эти парламентские болтуны, с их надоедливыми «в-седьмых» и «в-последних»? — ехидно басил комиссар. — Один из них, Элиот [50] , так и помер в тюрьме, другой, Джон Гэмпден [51] , отказался платить «корабельные деньги» [52] — и тоже туда угодил!
— Позвольте, ваше лордство! — возопил носатый. — Гэмпден отказался платить этот налог потому, что парламент объявил врагом отечества того, кто уплатит незаконно взимаемые королем деньги! Вы, я вижу, поклонник Уайтхолла [53] , сэр?
50
Элиот Джон (1592-1632) — лидер парламентской оппозиции королю Карлу I. Умер в тюрьме.
51
Гёмпден Джон (1594 — 1643) — деятель английской буржуазной революции. Был отдан под суд за отказ платить «корабельный налог».
52
"Корабельные деньги» — старинный налог на постройку судов и организацию обороны побережья. Был вновь. введен Карлом 1 в период одиннадцатилетнего правления без парламента (1629-1640).
53
Уайтхолл — дворец королей в Лондоне.