Приключения порученца, или Тайна завещания Петра Великого

Синельников Владимир

– Это отговорки людей слабых, потерявших совесть и принцип жизни. Таких жизнь в первую очередь, в миг и ломает…

– Всё, хватит, не хочу боле с тобой дискуссию вести, а то я чувствую – поссоримся, да подерёмся… Надо думать, как нам дуэли этой дурацкой избежать. Видать нет у нас другого пути, как возвращаться на Родину…

Поздно вечером заявились к ним в номер секунданты Геккерена, с вызовом и уточнением деталей, места, времени и оружия. Алексей объяснил, что драться будет он, а не Абрам, так, как у Абрама нету дворянского звания, а посему он и не обязан принимать вызов. А вот он, Алексей Синельник, имеет полное право дать любое удовлетворение, хоть на шпагах, хоть на пистолетах, хоть на кулаках по правилам французского или аглицкого боксу.

Договорились о шпагах и о

встрече завтра в полночь на Орлеанском кладбище у Северных ворот. Секунданты Николоса – капитан Дарю и обер-лейтенант Арманьак, обещали уладить вопрос с дворянством Абрама. Мол, для Николоса это не служит препятствием, что бы получит удовлетворение. Господин барон – человек современный и без сословных предрассудков. Поэтому он хочет видеть своим противником господина Петрова, но может дать удовлетворение и ему, господину Синельнику. На том и порешили.

Следующей ночью, ровно в полночь Алексей и Абрам были у Северных ворот кладбища. Буквально через минуту подъехала кавалькада из пятерых всадников, Николоса, двоих секундантов и двоих слуг. Всадники в чёрных плащах, в полной тишине слезли с коней, привязали их к ограде и направились к нашим героям. Абрам двинулся к ним навстречу, в намерении объяснится с Николосом и, может, избежать дуэли. Но Алексей, видя его намерение, перехватил его под локоть и отвёл в сторону. В это время их противники молча, обнажили шпаги и без всякого предупреждения и этикета набросились на Алексея и Абрама. Алексей первым понял, что случилось. Он резким движением отбросил Абрама в сторону.

– Прикрой тыл, жопу закрой!

Абрам слега помедлил от растерянности, он был потрясён таким коварством и бесчестием, но школа жизни, которую он получил от Алёхи, научила его мгновенной реакции и принятию единственно верных решений в самых критических и безнадёжных ситуациях.

Первым скрестили шпаги Дарю и Алексей. Алексей ушёл от удара (при свете факелов у входа в кладбище шпаги тускло блестели, поэтому удары оказались не столь неожиданными), продолжил движение капитана и подсечкой вывел его из равновесия. Успел только чуть задеть его левую руку. А там далее Дарю уже наткнулся на шпагу Абрама. Он моча упал лицом в землю и затих. Абрам повернулся к Алексею спиной, и они по морскому абордажному приёму – спина к спине у грота – приготовились отбивать следующую атаку.

– Двигайся к свету, ко входу! прорычал Алексей. И они, как двухголовый скорпион начали продвигаться, ко входу, где было больше света. Следующий выпад сделал Николос, одновременно со слугой, тем, который был пониже. Лицо у того было закрыто платком, но повадки и движения выдавали в нём опытного бойца. Николос бесстрашно ринулся на Абрама. Абрам встретил его ударом в грудь, но почувствовал, что шпага уткнулась во что-то твёрдое.

– Панцирь, он надел панцирь! Это же не на дуэлю он шёл, а на подлое убийство!

В Абраме проснулся зверь, который дремал в нём от его африканских предков и безумного отца-повелителя полумира. С рёвом льва он бросился на Николоса, рукой схватил его шпагу, отвёл в сторону и воткнул свою в горло противнику. Кровь хлынула из горла Николоса, он захрипел и упал на колени. Трое врагов отступили от Алексея. Он кинулся на них, пытаясь достать шпагой того слугу, который показался ему опытным бойцом. Но тот как бы растворился в воздухе, исчез из поля зрения Алексея, и, вдруг опять появился, но уже ссади него, платок упал с лица и Алексей увидел знакомое лицо – лицо сэра Гриффита, кулачного бойца, которого он не смог одолеть шесть лет назад. Арманьяк, видя окровавленного Николоса, поспешно ретировался, Гриффит опять исчез, второй слуга, что повыше, склонился над окровавленным Николосом, пытаясь ему помочь. Алексей увлёк сопротивляющегося и всхлипывающего Абрама к лошадям.

– Пошли, пошли, быстрее, ноги уносим!

– Как же так? Ведь брат он мне, кровный, как это я его?… Зачем он так подло, панцирь надел? Он что, убить меня задумал? Почему-у-у?

– Думаю, что потому и хотел, что узнал, что ты брат ему, Всё, всё погнали, погнали… нам быстро на постоялый двор за бумагами, а то боюсь, не поспеем…?

Они вскочили на лошадей и во весь опор полетели на постоялый двор. Им потребовалось несколько минут, что бы собрать необходимые вещи, деньги и документы, и подгоняемые Алексеем, они выбежали на улицу, вскочили на лошадей и рванули во весь опор к северным воротам. Когда они поворачивали за угол, они краем глаза увидели отряд стражей, направляющийся к гостинице.

В полной тишине и темноте они мчались по гулким ночным улицам Парижа, уже начало светать, когда они выехали в северное предместье и помчались далее по Компьенской дороге, потом повернули на запад в направлении Реймса. Там они рассчитывали отсидеться и встретить Великое Посольство князя Долгорукого, к которому намеревались присоединиться на основании Государева Предписания.

Глава седьмая

Встреча

Через неделю посольство огромным обозом проследовало Реймс. Наши герои присоединились к посольству уже по пересечение границы, в Лотарингии. Долгорукий, глава посольства, имел тайное предписание от Петра, доставить Абрама Петрова и Алексея Синельника в Россию, а вот в каком качестве, пленников или почётных гостей, Пётр не сказывал. Князь повелел разоружить обоих, негласно наблюдать, но и в то ж время назначил Абрама хранителем всех художественных и исторических ценностей, а Алексея приставил наблюдать за порядком в конном охранении.

Вот таким образом наши герои оказались в Гатчине, на пути в Новую Столицу нового Великого государства – Империи Российской.

В пять часов пополудни караван достиг Гатчины, временного постоялого двора, Посольского поля. На краю поля был выстроен огромный деревянный караван, служащий трактиром пребывающим и отъезжающим посольствам. Весь посольский караван расположился в поле, солдаты и слуги должны были отобедать в своих каретах и телегах, а офицеров и гостей посольства принимали в деревянном трактире. Там уже были накрыты деревянные столы, дымилась варёная козлятина и говядина в котлах. На столах уже стояли бутыли с самодельным хлебным вином, в трактире было тепло и уютно после той бури, которую пришлось пережить путникам. Народ всё заполнял и заполнял помещение, раздавался смех, облегчение после тяжелейшей дороги. Люди садились за столы, начиналась трапеза, между столами ходил поп с кадилом, гнусавым голосом читал псалмы. Народ отдыхал – Наконец-то дома!!!

Алексея обуревало странное чувство по возвращении на Родину. У него осталось в памяти, когда они с Абрамом покидали Россию, что всё строится, растёт, люди энергичные, деловые, строятся дороги, форты, города и поселения. И всё это управляется сильной энергичной и властной рукой, подчинено единому плану, задуманному и осуществляемому Великим Строителем – Государём Российским – Петром Алексеевичем. Ныне же, Алексей вдруг увидел, что вся эта суета – просто пьяная вакханалия. Вся страна пила. От самой границы, от Риги, и до самой Гатчины им не встретился ни один – НИ ОДИН – трезвый человек. Все были пьяны, и солдаты, и офицеры, и крестьяне, и мещане, и купцы, и монахи, и попы и прихожане. И вся эта строительская деятельность была не более чем пьяной истерией, вся страна строилась по пьянке! Новый мост через Даугаву, которым они любовались отправляясь в Европу, уже обрушился, и уже строился новый, совершенно пьяными, слабо соображающими, людишками под управлением таких же пьяных приказчиков и инженеров. Что они могли построить в таком состоянии, сам чёрт не разберёт. Корабли и галеры стояли в устье Двины полузатонувшие, разворованные, и рядом строились уже новые, кривые и пьяные, такие же, как и их строители.

Второе, что поражало – абсолютное пьяное гульбище – фейерверки, гуляния, танцы, шутовство. Пока они доехали до Гатчины им встретилось, по меньшей мере, семь больших пожаров, сделанных фейерверками, и это в ноябре, когда холод и дождь со снегом обрушились на Эстляндию.

И ещё поражало воровство! Оно носило столь массовый характер, что Алексей и Абрам только головами качали. Воровали все. Друг у друга, из казны, у крестьян и мещан. На каждом полустанке с них требовали взятку, не останавливал даже грозный окрик князя Долгорукого. Но недалеко от Ревеля, Алексей случайно увидел, как князь делит взятку со станционным смотрителем.