Приключения Робина Гуда

Пайл Говард

И тут его осенило: если он объявит большое состязание лучников и назначит хорошую награду, то Робин Гуд не устоит против соблазна и придет на стрельбище. Именно эта мысль и заставила его воскликнуть: «Ха-ха!»

Благополучно вернувшись в Ноттингем, шериф немедленно отправил гонцов на север и на юг, на запад и на восток, чтобы объявить по городам и весям о большом состязании лучников, куда приглашался всякий умеющий натянуть тетиву большого лука. Наградой объявлена была стрела из чистого чеканного золота.

Весть о состязании дошла до Робина, когда тот был в Линкольне, и он сразу поспешил в Шервудский лес. Там Робин созвал своих товарищей и обратился к ним с такими словами:

– Слушайте, добрые мои друзья, какие вести

принес я вам сегодня из Линкольна. Наш приятель, шериф ноттингемский, объявил, что устраивает состязание для стрелков, и разослал по всей стране гонцов, а наградой назначил золотую стрелу. Хотелось бы мне, чтобы один из нас выиграл этот приз: и оттого, что награда хороша, и оттого, что предлагает ее наш милый дружок шериф. Возьмем же луки наши и стрелы и пойдем на состязание, потому как знаю наверняка, что веселая это будет забава. Что скажете, молодцы?

Первым заговорил юный Дэвид Донкастерский:

– Прошу, выслушай, что я скажу тебе, предводитель. Я только что был у нашего друга Идома в «Синем кабане» и там слышал кое-что про это состязание. От Ральфа Шрама, человека шерифа, Идом узнал, что подлый шериф уготовил тебе ловушку и более всего желает увидеть тебя среди стрелков. Не ходи туда, предводитель, я доподлинно знаю, что шериф хочет заманить тебя в капкан! Оставайся лучше в лесу, чтобы не постигло нас всех большое несчастье.

– Да, – молвил Робин, – ты умный парень и знаешь, когда навострить уши, а рот держать на замке, ты быстро постигаешь премудрости лесной жизни. Но можем ли мы допустить, чтобы люди сказали, будто шериф ноттингемский испугал Робина Гуда и полторы сотни лучших в Англии стрелков из лука? Нет, друг мой Дэвид, твои слова заставляют меня только больше жаждать этой награды. Как там говорит наш славный болтун Суонтолд? «Вспыльчивый сожжет себе рот, а дурак, что глаз не раскрывает, упадет в яму». Смысл этих слов в том, что на хитрость надо отвечать хитростью. Пусть часть из вас оденутся монахами, часть крестьянами, часть бродячими ремесленниками и нищими, но пусть у каждого на случай нужды будут добрый лук и меч. Что до меня, то я стану сражаться за золотую стрелу, и, если добуду ее, мы повесим ее на ветвях нашего раскидистого дуба себе на радость. Как нравится вам моя затея, славные друзья?

– Добро! Добро! – с жаром вскричали все его товарищи.

Прекрасное зрелище являл собою Ноттингем в день состязания. Вдоль зеленого луга у городской стены одна над другой стояли рядами скамьи – для рыцарей и дам, для эсквайров и их супруг, для богатых купцов с женами. Только людям высокого звания дозволено было сидеть на этих местах. В дальнем конце арены стояли кресла, украшенные лентами и гирляндами цветов, – для шерифа ноттингемского и его супруги. Арена была шириною в сорок шагов. С одной стороны ее стояла мишень, с другой – шатер из полосатой ткани, над которым развевались разноцветные флаги и вымпелы. Внутри стояли бочки с элем, из которых мог пить всякий стрелок, желающий утолить жажду.

На другой стороне арены, напротив скамей для избранных, стояло ограждение, чтобы те, кто победнее, не толпились вблизи мишени. Хотя было еще рано, зрители из знати уже стали занимать места. Одни приезжали в экипажах, другие верхом, их лошади весело переступали под звонкое дребезжание серебряных колокольчиков на уздечках. Собирались и простолюдины, они садились или ложились на траву у перил, огораживающих арену. К шатру по двое, по трое подтягивались стрелки: кто-то громко рассказывал о лучших выстрелах, которые доводилось ему сделать, кто-то внимательно осматривал свой лук, натягивая тетиву, дабы проверить, что она нигде не протерлась, или оглядывал стрелы, чтобы убедиться, что все они ровны, без изъяна, – ведь лук и стрелы не должны подвести, когда на кону такой приз. Никогда еще не собиралось вместе столько бравых йоменов, как в тот день в Ноттингеме, – на состязание приехали лучшие стрелки со всей Англии. Был среди них Гилл Красная

Шапка, главный лучник самого шерифа, Диккон Крукшанк из Линкольна, Адам из Лощины – стрелок из Тамворта, возрастом уже за шестьдесят, но все еще сильный и крепкий, в свое время он участвовал в знаменитом состязании в Вудстоке, где победил прославленного стрелка Клима из Ущелья. Было там и еще много знаменитых лучников, чьи имена дошли до нас в балладах давних времен.

И вот, когда все скамьи заполнены были зрителями, лордами и леди, купцами и дамами, прибыл шериф с супругой. Облик его был величав, он восседал на молочно-белой лошади, а его жена – на гнедой. На голове у шерифа красовалась шапка из пурпурового бархата, из той же ткани была его мантия, отороченная роскошным горностаем, куртка и чулки – из сине-зеленого шелка, а туфли – из черного бархата, от острых носков их к подвязкам тянулись золотые цепи. Еще одна золотая цепь висела у него на шее, а на воротнике сверкал красный драгоценный камень в золотой оправе. Супруга его была одета в синее бархатное платье, отороченное лебединым пухом. Величественное зрелище являли они собой, едучи бок о бок на конях. Народ встретил их криками. Шериф с супругой проследовали к своим местам, где ожидали их воины в кольчугах и с копьями.

Шериф приказал герольду трубить в серебряный рог. Тот дал три сигнала, радостным эхом отразившиеся от серых стен Ноттингема. После этого стрелки заняли свои места – под громкие крики зрителей, выкликающих имена любимых своих йоменов. «Красная Шапка!» – кричали одни. «Крукшанк!» – кричали другие. «Эй! Уильям из Лесли!» – вопили третьи. Дамы же, подбадривая участников, размахивали шелковыми шарфами.

Геральд выступил вперед и громко объявил правила состязаний:

– Стрелять должно вон от той отметки, находится она в ста сорока ярдах от цели. Сначала каждый выпустит по одной стреле, и из всех стрелявших выбраны будут десятеро, что сделали самые лучшие выстрелы, они станут стрелять еще раз. Каждый из десятерых выпустит по две стрелы, после чего выбраны будут трое лучших. Из этих троих каждый выстрелит еще по три раза, и тому, чьи выстрелы окажутся лучшими, достанется награда.

Тут шериф наклонился вперед, внимательно разглядывая ряды стрелков в надежде увидеть среди них Робина Гуда, но не увидел никого в одежде из зеленого сукна.

«Ничего, – сказал себе шериф, – может быть, я просто не вижу его в толпе. Останутся стрелять десятеро лучших – тогда и посмотрим, ибо я уверен, что он будет среди них, или я его плохо знаю».

И вот лучники стали по очереди стрелять. Никогда не видал народ такого искусства, какое показано было в тот день. Шесть стрел попали в белое, четыре в черное и только две оказались во внешнем круге. Когда последняя стрела попала в цель, весь народ громко закричал – столь превосходна была стрельба.

Из всех стрелявших было выбрано лишь десятеро, и среди них – шесть знаменитых во всей стране стрелков, их знало большинство зрителей: Гилберт Красная Шапка, Адам из Лощины, Диккон Крукшанк, Уильям из Лесли, Губерт Туча и Свитин Хартфордский. Еще двое были из Йоркшира, девятый – никому не известный высокий парень, одетый в голубое, сказавшийся лондонцем. Последним, десятым, был неизвестный с повязкой на глазу, одетый в красные лохмотья.

– Эй, – обратился шериф к одному из своих охранников, – видишь ли ты среди этих десятерых Робина Гуда?

– Нет, ваша милость, не вижу, – ответил тот. – Шестеро из них мне хорошо известны. Что до двух йоркширцев, то один из них слишком высок, а другой слишком мал ростом. Борода у Робина светлая и блестит, как золото, а у того оборванного нищего в красном она темная, да к тому же он слеп на один глаз. А что до незнакомца в голубом наряде, то, сдается мне, у Робина плечи дюйма на три шире.

– Так значит, – воскликнул шериф, в злобе хлопнув себя по ноге, – этот мошенник не просто подлец, но к тому же и трус, раз побоялся показаться среди достойных мужей!