Приключения Шерлока Холмса (сборник)
Шрифт:
– Какое счастье! А я никак не мог вспомнить, где я ее оставил, здесь или в пароходной компании. Потерять такую вещь! Это было бы просто ужасно!
– Подарок? – спросил Холмс.
– Да, сэр.
– От Черинг-кросской лечебницы?
– Да, от тамошних друзей ко дню моей свадьбы.
– Ай-ай, как это скверно! – сказал Холмс, покачивая головой.
Доктор Мортимер изумленно заморгал глазами:
– А что же тут скверного?
– Только то, что вы нарушили ход наших умозаключений. Значит, подарок был свадебный?
– Да, сэр. Я женился и оставил лечебницу, а вместе с ней и все надежды на должность консультанта. Надо было обзаводиться собственным домом.
– Ну, вот видите, мы не так уж сильно ошиблись, – сказал Холмс. – А теперь, доктор Джеймс Мортимер…
– Что вы, что вы! У меня нет докторской степени, я всего лишь скромный член Королевского хирургического общества.
– И, по-видимому, человек научного склада ума?
– Я имею только некоторое отношение к науке, мистер Холмс: так сказать, собираю раковины на берегу необъятного океана познания. Если не ошибаюсь, я имею честь говорить с мистером Шерлоком Холмсом, а не с…
– Нет, доктор Уотсон вот – перед вами.
– Очень рад познакомиться, сэр. Ваше имя часто упоминается рядом с именем вашего друга. Вы меня чрезвычайно интересуете, мистер Холмс. Я никак не ожидал, что у вас такой удлиненный череп и так сильно развиты надбровные дуги. Разрешите мне прощупать ваш теменной шов. Слепок с вашего черепа, сэр, мог бы служить украшением любого антропологического [27] музея до тех пор, пока не удастся получить самый оригинал. Не сочтите это за лесть, но я просто завидую такому черепу.
27
Антропология – наука о человеке (происхождение человека, его особенности, история его развития и т. п.).
Шерлок Холмс усадил нашего странного гостя в кресло.
– Мы с вами, по-видимому, оба энтузиасты своего дела, сэр, – сказал он. – Судя по вашему указательному пальцу, вы предпочитаете сами набивать папиросы. Не стесняйтесь, закуривайте.
Доктор Мортимер вынул из кармана табак и с поразительной ловкостью набил папиросу. Его длинные, чуть дрожащие пальцы двигались проворно и беспокойно, как щупальца у насекомого.
Холмс сидел молча, но быстрые, мимолетные взгляды, которые он бросал на нашего занятного собеседника, ясно говорили о том, что этот человек сильно интересует его.
– Я полагаю, сэр, – начал он наконец, – что вы оказали мне честь своим вчерашним и сегодняшним посещением не только ради обследования моего черепа?
– Нет, сэр, конечно, нет! Правда, я счастлив, что мне представилась такая возможность, но меня привело к вам совсем не это, мистер Холмс. Я человек отнюдь не практической складки, а между тем передо мной внезапно встала одна чрезвычайно серьезная и чрезвычайно странная задача. Считая вас вторым по величине европейским экспертом…
– Вот как, сэр! Разрешите полюбопытствовать, кто имеет честь быть первым? – довольно резким тоном спросил Холмс.
– Труды господина Бертильона [28] внушают большое уважение людям с научным складом мышления.
– Тогда почему бы вам не обратиться к нему?
– Я говорил, сэр, о «научном складе мышления», но как практик вы не знаете себе равных – это признано всеми. Надеюсь, сэр, что я не позволил себе излишней…
– Так, самую малость, – ответил Холмс. – Однако, доктор Мортимер, я думаю, что вы поступите совершенно правильно, если сейчас же, без дальнейших отступлений, расскажете мне, в чем состоит дело, для разрешения которого вам требуется моя помощь.
28
Бертильон А. (1853–1914) – французский ученый-антрополог.
Глава II
Проклятие рода Баскервилей
– У меня в кармане лежит один манускрипт [29] , – сказал доктор Джеймс Мортимер.
– Я заметил это, как только вы вошли, – сказал Холмс.
– Манускрипт очень древний.
– Начало восемнадцатого века, если только не подделка.
– Откуда вам это известно, сэр?
– Разговаривая со мной, вы все время показываете мне краешек этого манускрипта дюйма в два шириной. Плох же тот эксперт, который не сможет установить дату документа с точностью до одного-двух десятилетий. Вам, может быть, приходилось читать мой небольшой труд по этому вопросу? Я датирую ваш манускрипт тысяча семьсот тридцатым годом.
29
Манускрипт – рукопись.
– Точная дата тысяча семьсот сорок второй. – Доктор Мортимер вынул рукопись из бокового кармана пиджака. – Эта фамильная реликвия была отдана мне на сохранение сэром Чарльзом Баскервилем, внезапная и трагическая смерть которого так взволновала весь Девоншир три месяца назад. Я считал себя не только врачом сэра Чарльза, но и его личным другом. Это был человек властный, умный, весьма практический и отнюдь не фантазер, как ваш покорный слуга. И все же он относился к этому документу очень серьезно и был подготовлен к тому концу, который и уготовила ему судьба.
Холмс протянул руку, взял манускрипт и расправил его на коленях.
– Уотсон, присмотритесь к написанию буквы «д». Это одна из тех особенностей, которые помогли мне установить дату документа.
Я глянул через его плечо на пожелтевшие листы с полустертыми строками. Вверху страницы было написано: «Баскервиль-холл», а ниже стояли крупные, размашистые цифры: «1742».
– Это, по-видимому, какая-то запись.
– Да, запись одного предания, которое живет в роду Баскервилей.
– Но, насколько я понял, вы пришли посоветоваться со мной по вопросу более практическому и более близкому к нам по времени.
– Да, животрепещуще близкому! Он не терпит отлагательств, его надо решить в течение суток. Рукопись совсем короткая, и она имеет непосредственное отношение к делу. С вашего позволения, я прочту ее вам.
Откинувшись на спинку кресла. Холмс сомкнул концы пальцев и с видом полной покорности судьбе закрыл глаза. Доктор Мортимер повернулся к свету и высоким скрипучим голосом начал читать нам следующую любопытную повесть древних времен:
– «Много есть свидетельств о собаке Баскервилей, но, будучи прямым потомком Гуго Баскервиля и будучи наслышан о сей собаке от отца своего, а он – от моего деда, я положил себе записать сию историю, в подлинности коей не может быть сомнений. И я хочу, дети мои, чтобы вы уверовали, что высший судия, наказующий нас за прегрешения наши, волен и отпустить их нам с присущим ему милосердием и что нет столь тяжкого проклятия, коего нельзя было бы искупить молитвой и покаянием. Так предайте же забвению страшные плоды прошлого, но остерегайтесь грешить в будущем, дабы снова всем нам на погибель не даровать свободу темным страстям, причинившим столько зла всему нашему роду.