Приключения Славки Щукина. 33 рассказа про враньё
Шрифт:
Я согласился поиграть с Аркашей в пятнашки и даже нарочно ему все время проигрывал. Только для того, чтобы он согласился загадать еще одно желание. Но Аркаша отказывался.
– Нет, – говорил он, – не буду. Это же последнее третье осталось.
– Ну, ты ведь все равно два на ерунду истратил! – убеждал его я.
– Ладно, – наконец согласился Аркаша, – только не смотри.
Я с готовностью отвернулся и ждал, пока он что-то бормотал и чертил палочкой на песке.
– Все, – сказал он.
Я обернулся.
– Ну?
– Что? – спросил он.
– Что ты загадал, – волнуясь, спросил я, – ты обещал мне сказать.
– Я загадал всегда поступать правильно, – серьезно, как взрослый, ответил Аркаша.
– Чего?.. – растерялся я.
Он повторил.
После этого я перестал с ним играть. И вообще почти всю дорогу до дома молчал. Но когда наш катер уже почти причалил к городскому пирсу, меня осенило, и я спросил Аркашу:
– Сколько будет один миллион прибавить один миллион?
Аркаша бойко ответил:
– Шесть сискилиардов тысяч.
– М-гу, – говорю я.
А дома я первым делом, даже не раздеваясь, побежал, схватил калькулятор и набрал «1000000+1000000=» Тут же высветился ответ: «2000000»
Я облегченно вздохнул.
Обман
Иногда мне кажется, что папа любит меня больше, чем мама. Он редко проверяет у меня уроки, не ходит в школу на родительские собрания и не гонит спать в половине десятого. Мама говорит ему, что он совсем не воспитывает ребенка. А мне это как раз и нравится. Мама, конечно, не жалеет сил для моего воспитания и жалуется, что меня воспитывать трудно, а папе говорит, что он самоустранился. С папой мы только рисуем, играем и гуляем. Я уже стесняюсь, когда он по старой привычке хочет взять меня на улице за руку. Я ведь уже не маленький. Папа не обижается, он мне многое прощает, и, кажется, я знаю почему. Потому что однажды я спас папу от медведя. На самом деле этого не было, но папа думает, что было. Вернее, он тоже знает, что медведя никакого не было, но он не знает, что я об этом знаю. Короче, сложная история. Лучше я расскажу ее по порядку.
Однажды, когда я был маленький, я заболел. В школу я тогда еще не ходил. Ходил в детский сад в подготовительную группу. То есть это, значит, был последний год перед школой. И вот я заболел какой-то странной болезнью. У меня вроде ничего не болело, но все было ужасно неинтересно, ничего не хотелось и иногда рвало. Я почти не ел. Меня повели к доктору, и доктор сказал, что у меня болезнь Боткина. Хоть мне и было все неинтересно, я немного насторожился – как это может быть, чтобы у одного человека была болезнь другого человека, да еще незнакомого. Никакого Боткина я не знал. У нас в садике был мальчик Бобрин Витя, а Боткина не было. И меня повезли в больницу. Я до этого лежал в больнице, но так давно, что уже не помнил этого. Я понял, что меня оставят в больнице одного, и старался не плакать. Всю мою одежду забрали, и я сидел в пустом коридоре на длинной деревянной лавке и ждал, когда санитарка принесет мне пижаму. Было холодно, но я считал, что это уже не важно. А потом в этой мешком сидевшей и почти не сгибавшейся на мне пижаме и тапочках с номером пошел в палату. В палате было пять мальчиков и высокое узкое окно, из которого было видно пустырь за больницей. Мальчики все были старше меня, и в первый же вечер я подрался с одним из них. Не помню из-за чего. Он сказал что-то обидное. Вообще, они говорили много такого, что я не понимал совсем или только догадывался. Но точно чувствовал, что это обидное, и мы подрались, он же первый и начал. А тут как раз в палату вошла медсестра, и драка наша закончилась вничью, потому что мне пришли ставить капельницу. Я раньше никогда не думал, что в больницах детям запросто втыкают иголки в руку и заставляют с этой иголкой лежать целый час. Потом я привык и понял, что это почти не больно. Но тогда сильно испугался и не заплакал только потому, что вокруг на меня, улыбаясь, смотрели мои новые враги.
А через пару дней мы почти подружились. Но держать себя надо было настороже, потому что, когда я засыпал, кто-нибудь из пацанов, набрав воды в рот, подкрадывался и выплевывал эту воду мне в ухо. Это была просто шутка, они и друг с другом так шутили. Тырили друг у друга сладости, а у меня забирали банановый сок, если я не успевал его сразу выпить.
Родителей к нам не пускали, потому что больница была инфекционная. Родители только приносили передачу и подходили к окошку с улицы, чтобы поговорить недолго.
– Это что? К тебе дедушка приходил? – спросили пацаны, когда папа пришел меня проведать.
– Нет, папа, – сказал я.
А они стали смеяться, почему он такой старый.
– Он не старый, – обиделся я.
Папа у меня действительно старше моей мамы, лет на десять, кажется, но он совсем не старый.
По вечерам пацаны рассказывали, как водится, страшилки. И один мальчик выдумал, что вокруг больницы по вечерам ходит медведь. Все слушали, но никто ему не поверил, конечно.
А я стал стесняться, когда ко мне приходил папа. Вернее, я даже не стеснялся, а боялся, что пацаны как-нибудь его обидят, назовут старым или дедушкой. Поэтому я все время торопил папу и просил его уже идти домой. Папа даже стал немного обижаться. Он подумал, что я не хочу с ним разговаривать, а это было совсем неправда, и тогда я выдумал другую неправду, я сказал ему, что пацаны говорят, что здесь по вечерам ходит медведь. Пацаны были счастливы, что я такой глупый – поверил в медведя, и не мешали мне говорить с папой, наслаждаясь, что я такой дурак. А папа был растроган моей заботой и действительно уходил раньше, чтобы я за него не тревожился так сильно, а он видел, что я по правде тревожусь.
Так папа до сих пор и думает, что я тогда спасал его от медведя. А я так и не рассказал ему правду. И я думаю, что это правильно. Хотя все говорят, что быть лгуном нехорошо.
Свитерок
Папа с мамой собирались в ресторан. Мама надела длинное платье и сделала прическу. А папа ничего не сделал. Он даже не оделся, а только сидел на стуле в расстегнутой рубашке и повторял: «Что же ему подарить?»
Они шли на юбилей одного папиного друга, дяди Геры.
– Я не могу подарить ему ручку Монблан, – говорил папа. – Во-первых, она ему не нужна, он все печатает на компьютере, во-вторых, она у него уже есть, и в-третьих, у меня нет на нее денег.
– Третьего достаточно, – улыбнулась мама.
– Ну а если подарить ему диктофон, ему же нужен для работы? – спросила мама.
– Нет, – сказал папа, – у него есть.
– Подарите ему свитерок, – сказал я.
Родители посмотрели на меня, а я сидел с невинным, как говорят про детей, лицом, даже без улыбки.
«Неужели так и не вспомнят?» – подумал я.
Это был полтора года назад на мой день рождения. Мамина подруга тетя Полина еще за месяц до этого сказала мне: «Я подарю тебе нечто необыкновенное!»
– А что? – сразу спросил я.
– Это секрет, – сказала она, – Подожди. И я ждал. Я до того дождался, что мне по ночам снилось «нечто необыкновенное». Я старался узнать у мамы побольше о тете Полине. Я спрашивал невзначай, где она живет, кто ее муж, сколько лет ее сыну или дочке. Мама любит поболтать про своих подруг, поэтому как-то раз, за глажкой белья, рассказала мне все про тетю Полину. Я уже все понял, и мне стало неинтересно, а мама все рассказывала, как они с тетей Полиной учились в институте на одном курсе. А узнал я главное – муж у тети Полины большой начальник в пароходстве, а детей у них вообще нет. Вывод из этого мог быть только один – мне подарят квадроцикл. У меня сердце так билось, как будто я совершил великое открытие. «Где же я буду его держать? – перепугался я. – Ведь у папы в гараже так мало места».
Во дворе я стал держаться по-другому. И, не выдержав, сказал приятелю Пашке, что скоро у меня будет квадроцикл. Пашка не поверил, но я ему рассказал, в чем дело, и Пашка перестал сомневаться. Правда, ему я сказал, что тетя Поля мне уже прямо пообещала. Мне самому так казалось. И тогда Пашка поверил. И все пацаны уже просили у меня покататься и заискивали передо мной.
И вот настал мой день рождения. Тетя Полина пришла с букетом роз, про которые я подумал, что это уже лишнее. Но так положено у взрослых. Розы она подарила моей маме, поздравив ее с «новорожденным». Потом тетя Поля, улыбаясь, посмотрела на меня. Правую руку она держала за спиной. Я уже знал, что в ней ключи от квадроцикла. Но почему-то вместо них оказался целлофановый пакет, а в пакете свитер. Я не мог понять ничего. А моя мама стала восхищаться, разглядывая подарок: «Какой дивный свитерок!»