Приключения студентов [Том I]
Шрифт:
— Если вы видите, что Юпитер и Марс начинают сближаться друг с другом, — знайте, — это предвестие плохое: встреча этих планет влечет за собой появление на земле мора, болезней и всяких бедствий; встреча Венеры и Марса знаменует сильные дожди; Юпитера с Меркурием — обещает бури и грозы, а самое страшное — это сближение Сатурна и Юпитера — оно чревато бедами, сулит чуму и всякие моры. Соединение трех планет в знаке Рыб вызывает смуты и распри!
— Как я вам уже объяснял, планет, не считая солнца и луны, имеется всего пять: это Юпитер, Марс, Сатурн, Меркурий и Венера. Они управляют всею жизнью
Луна оказывает чрезвычайное влияние на человеческий организм: кровь, мозги и жидкие части тела всецело находятся в зависимости от силы ее действия, поэтому полнолуние имеет особенное значение в критические дни болезни.
Твердо запомните, что самое мощное воздействие на сердце производит — солнце; на мозг и кровь — луна; на печень — Юпитер; на селезенку — Сатурн — он вызывает черную желчь и меланхолию; на легкие — Меркурий…
Гулкий удар в подвешенную на улице бронзовую плиту прервал лекцию; аудитория зашевелилась и разом наполнилась говором; профессор сошел с кафедры и затерялся в окружившей его толпе студентов. Несколько десятков человек обступили Марка и принялось расспрашивать — кто он и откуда.
Марк знал, что главный предмет преподавания в Болонье — юридические науки, но новые товарищи сообщили, что в университете проходятся, кроме того, и семь свободных искусств — тривиум и квадриум; видя недоумение Марка, они пояснили, что тривиум состоит из трех наук — грамматики, риторики и диалектики, а квадриум — из арифметики, геометрии, астрономии и музыки.
— Законы мне не надобны!.. — проговорил Марк.
— Самое хлебное дело!.. — отозвались голоса. — Посмотри, как хорошо живут все судейские?
— Поступай на тривиум!.. — сказал кто–то. — Будешь философом!
— Лучше всего иди в оруженосцы к богатому рыцарю и займись джострами!.. [4] — насмешливо посоветовал четвертый. — Ишь ты какой здоровенный!
Несколько человек засмеялись: Марк, плохо разбиравшийся в словах новых товарищей, смутился и стал оглядываться, как бы выискивая лазейку для выхода из кольца окруживших его зубоскалов.
— Нет уж, я в тривиум!.. — произнес он. — Только вот как же с грамматикой быть: ведь она запрещена папами?..
4
Турниры.
Раздался хохот.
— Э, брат, да ты сто лет тому назад родился, должно быть?.. — заговорили кругом. — Откуда этот чудак взялся…
Двое рослых, рыжих, как огонь, студентов, стоявших чуть поодаль и прислушивавшихся к разговору с новичком, вмешались в толпу товарищей.
— Ты из Германии?.. — спросил по–немецки один из них, плотный молодец с веснушчатым лицом и бело–желтыми жгутами висячих усов, имевшими вид моржовых клыков; брови его были такого же цвета.
Лицо Марка просияло.
— Да, я из Баварии!.. — ответил он на родном языке.
— Ступай за нами; мы тебе все объясним и расскажем!..
И три отметных головы словно поплыли к выходу над морем черных и смуглых итальянцев.
— Меня зовут Мартин!.. — сообщил усач. — А это Адольф из Швабии.
Мартин расспросил Марка о его намерениях и одобрил его выбор факультета; Марк узнал, что о помещении ему беспокоиться нечего, так как чуть не сплошь все обитатели окрестных домов сдают у себя комнаты и целые квартиры студентам и что такие помещения именуются коллегиями.
Прежде всего надо было выбрать профессоров и записаться к ним; Мартин, сопровождаемый как тенью безмолвствовавшим Адольфом, провел Марка в небольшую каморку, ютившуюся в том же подвале. Под единственным окном ее сидел, склонившись над толстою книгой, невысокий монах, облаченный в серую рясу; услыхав шаги, он поднял черные глаза и кивнул вошедшим в ответ на поклон их.
— Записаться? — спросил он.
— Да!.. — ответил за Марка Мартин.
Монах взял лежавший на столе калам и обмакнул его в глиняную баночку с чернилами.
— Как фамилия? — спросил он, приготовясь писать.
Марк смутился: фамилии у него не было.
— Как же это могло так случиться?.. — удивился монах.
Марк, запинаясь, рассказал свою историю.
— Вот оно что?.. — проговорил монах и задумался. — Ты говоришь, монастырь ваш высоко в горах стоит?
— Да.
— Так будь же ты Хохбергом! Аминь! — монах стукнул рукой по столу и принялся за запись в книге.
Марк обомлел, когда монах назвал ему цифру платы за право ученья — таких денег он не имел и трети.
— Что, капиталов не хватает?.. — произнес монах, заметив смущение молодого человека. — Да, брат, наука что яблоня, приносящая золотые плоды… Взращение ее стоит трудов и денег. Но ничего, я тебе дам отсрочку на три месяца: за это время оглядишься и достанешь все — товарищи тебе помогут и укажут, как и что делать!
Он пометил что–то в книге, и трое студентов вышли на площадь. Яркий солнечный свет заставил Марка зажмуриться; шум и говор поразили его после тишины канцелярии; поблизости от себя он увидал тесный круг из людей. Среди него, как бы на арене, находились двое студентов; крича, они наступали друг на друга; толпа вокруг них то хохотала, то разражалась рукоплесканиями.
— Это диалектики диспут ведут! — пояснил Мартин. — А где твои вещи?
— В траттории…
— Так ты перенеси их к нам в коллегию — в нашей все немцы! Тебе найдется местечко.
Он указал свою квартиру и, будто окрыленный, Марк поспешил в тратторию.
Не больше как через час он уже стоял у входа в свое новое жилище и оглядывался, не зная, куда идти дальше. Перед ним впадиной темнел коридор; в глубине виднелась закрытая дверь, слева вела наверх, полная вечной ночи, каменная винтовая лестница; будто ребра скелета, белели сточенные посередине ступеньки; Марк поднялся по ней и попал в лабиринт коротких закоулков и извилин, обычных в те времена… За одной из дверей он услыхал голос и постучал в нее; выглянула рыжая голова Мартина.