Приключения студентов [Том I]
Шрифт:
— Синьор… — возразил, опять кланяясь, Луиджи, — для нас честь находиться хотя бы где–нибудь при вас!
Гости сели и почти тотчас же двое слуг внесли на толстых деревянных подносах небольшого кабана и целую гору жареных тетерек и куропаток; высокие стеклянные стаканы наполнились красным вином.
Ди Прато ел мало и все кутался в свой плащ; он сидел спиною к огню и лицо его казалось больным и бледным.
Ужин прошел и кончился почти в безмолвии; Марк и Ян чувствовали себя подавленными еще никогда не виданным ими великолепием; Луиджи, наоборот, оправился и был готов ко всякой случайности. Он подмигнул Марку и легким кивком головы указал на лежавшую неподалеку лютню.
Ди Прато заметил это.
— Пением мы займемся завтра!.. — проговорил он. — Эта ночь — ночь дурная и музыка к ней не подходит! Мы ее скоротаем у камина…
Он, не вставая, повернул свое кресло боком к огню и орлиный профиль его осветился и сделался еще чеканнее.
Слуги снова наполнили вином стаканы и удалились.
— Нас было двенадцать друзей… — начал Ди Прато, взяв в руку стакан. — И мы дали друг другу клятву каждый год, до самой смерти, в этот вечер собираться здесь у меня в замке. Ни бури, ни расстояние, ни нападения не останавливали нас. Весело прошло пять лет, затем с каждым годом число нас стало все уменьшаться. В позапрошлый год эту ночь мы встретили только вдвоем; в прошлом году я проводил ее один с одиннадцатью мертвецами… видите их окровавленные тени кругом стола?
Луиджи с испугом озирнулся влево: Марк и Ян повернули в ту же сторону головы. Там никого не было; свет от камина падал на спинки кресел и то темные, то алые пятна передвигались по ним; стеклянные венецианские чаши и стаканы играли переливами алмазов и радуги.
Путники перекрестились; ди Прато откинулся назад и вытянул вперед ноги.
— Гости все в сборе!.. — проговорил он. — Приступим к рассказам!
— Что же угодно услышать от нас синьорам?.. — спросил струхнувший Луиджи.
— Начнем с прорицателей, они интересуют меня!.. один старик предсказал заранее все, что постигнет каждого из моих друзей. И все сбылось!..
— Я боюсь, понравится ли мой рассказ?..
— Говорите, мы слушаем…
Луиджи покосился на кресла и ему почудилось, что на двух из них что–то пошевелилось; пот выступил на лбу его; он разом отвел глаза в сторону, на камин, и залпом осушил стакан — это его подбодрило.
— Синьоры слыхали, конечно, о свирепом императоре Каракалле, правившем древним Римом?.. — словно охрип- нув, спросил Луиджи.
— Да!.. — был ответ ди Прато.
— В Неаполе можно услышать необыкновенные вещи!.. Вот что когда–то давно говорили мне… Жил в те далекие времена некто Опилий Макрин, богатый и знатный человек, друг императора. Однажды Каракалле вздумалось съездить в Сирию и Макрин, перед отправлением вместе с ним в это путешествие, зашел к гадалке узнать — что ожидает его. Старуха велела ему показать руку, взглянула на его ладонь и говорит: «Ты рожден под счастливой звездой! Бу-д- ешь на волосок от лютейшей смерти и останешься жив; уедешь в далекий путь простым человеком, вернешься цезарем». И шепотом добавила: «Каракалла будет тобою убит!».
Макрин обомлел — даже тень мысли о таких словах могла стоить ему головы!
— «Ты лжешь, ведьма!!» — воскликнул он. — «Я обожаю императора и сами боги не смогут заставить меня поднять на его священную особу руку!..»
— «И все таки подымешь!..» — повторила колдунья. — Не свою, но это все равно! Здравствуй, император!».
Он бежать! Понятное дело, ни душе о своем гадании не заикнулся и несколько дней спустя отплыл вместе с цезарем в Сирию. Проходит еще некоторое время, и вдрут в Африке появляется какой–то косматый прорицатель и начинает возглашать на торжишах, что конец Каракаллы близок и что императором станет Макрин.
Колдуна–звездочета схватили, заковали в цепи и прислали в Рим. Префект допросил его, и тот, не запираясь, повторил слова свои. Его заперли в темницу до распоряжения императора и префект сейчас же отправил донесение в Сирию.
Каракалла, как всему свету известно, страстно любил конские ристалища. И вот, в самый разгар гонки колесниц, в цирке появляется гонец и подает окруженному пышной свитой императору письмо префекта. Каракалла взял, взглянул на надпись — «весьма спешное» и сунул его стоявшему рядом с ним Макрину. — «Сейчас самое важное — бега!!» — заявил он. — «Доложишь мне после них!»…
Макрин принял письмо — их через его руки ежедневно проходили десятки — и вдруг почему–то взволновался: почувствовал, что должен немедленно вскрыть именно этот пакет. Макрин смешался с толпой придворных, незаметно отошел в укромный уголок, распечатал и быстро прочел до- нисение о себе.
В ту минуту он пережил вечность — он понял, что исхода нет, должен погибнуть либо он, либо Каракалла! И ровно через час Каракалла лежал с кинжалом наемного убийцы в сердце, а легионы подымали на щите нового императора — Макрина…
— Такова власть богов над человеком, синьоры!.. Я хотел сказать — Божья власть!
— На все судьба!.. — проронил ди Прато. — Следующий?..
Луиджи толкнул локтем Марка и тот поднялся.
— Я вырос в монастыре, синьоры, и мало знаю… — сказал он и приятный, бархатистый голос его заставил ди Прато устремить на него глаза; они неестественно светились.
— Но вот что — рассказывал мне старец Антуан, — случилось на его памяти. Жил в моей стране, в Германии, великий мудрец, Адальберт. Все знатные господа оказывали ему чрезвычайное почтение, а особенную дружбу к нему изъявлял наш герцог. Однажды в замок к нему приехал Адальберт и герцог заметил, что гость его какой–то рассеянный, задумчивый. Он спросил о причине и мудрец ответил, что звезды возвестили ему близкую смерть императора.
— Хотел бы я сделаться императором!.. — сказал герцог. — Весь свет перевернул бы я, кажется!..
— А были бы ли вы тогда так же милостивы, государь, как теперь? — спросил Адальберт.
— О, да! А вы были бы мне дороже родных, если бы помогли мне: вас все слушают!.. — горячо воскликнул герцог.
— Хорошо… — отозвался мудрец. — Я сделаю по–вашему…
Он исполнил свое обещание и герцог был избран в императоры.
Прошло три года. Адальберт уединенно жил в своем замке, никуда не показывался, но от людей слышал, что новый император сделался чрезвычайно надменным и жестоким, и решил проверить слухи о нем.
Однажды, во время большого празднества, во дворце в рубище нищего появился Адальберт.
— Я обеднел, меня отовсюду гонят… — сказал он своему высокому другу. — Помнишь ли ты, государь, меня и свое обещание?
Император с презрением посмотрел на его лохмотья.
— Выбросить его вон… — приказал он страже; Адальберта схватили и вдруг все окружавшее великолепие и все множество людей исчезло и император в одежде герцога очутился стоящим у окна своего прежнего замка. Около него находился Адальберт в обычном наряде.