Приключения Тома Сойера. Приключения Гекльберри Финна. Рассказы

Твен Марк

— Том, мне очень хочется есть!

Том достал что-то из кармана.

— Помнишь? — спросил он.

Бекки улыбнулась через силу.

— Это наш свадебный пирог, Том.

— Да, жалко, что он не с колесо величиной, ведь больше у нас ничего нет.

— Я спрятала его на пикнике, чтобы потом положить под подушку, как делают большие со свадебным пирогом, но для нас это будет…

Она так и не договорила. Том разделил кусок пополам, и Бекки с удовольствием съела свою долю, а Том только отщипнул от своей. Холодной воды было сколько угодно — нашлось, чем запить еду.

Через некоторое время Бекки предложила идти дальше. Том помолчал с минуту, потом сказал:

— Бекки, ты можешь выслушать то, что я тебе скажу?

Бекки побледнела,

но сказала, что может.

— Вот что, Бекки, нам надо остаться здесь, где есть вода для питья. Этот огарок у нас последний.

Бекки дала волю слезам. Том утешал ее, как умел, но это плохо помогало. Наконец Бекки сказала:

— Том!

— Что ты, Бекки?

— Нас хватятся и будут искать!

— Да, конечно. Непременно будут.

— Может быть, они уже ищут нас, Том!

— Да, пожалуй, уже ищут. Хорошо бы, если так.

— Когда они хватятся нас, Том?

— Когда вернутся на пароход, я думаю.

— Том, тогда будет уже темно. Разве они заметят, что нас нет?

— Не знаю. Во всяком случае, твоя мама хватится тебя, как только все вернутся домой.

По испуганному лицу Бекки Том понял, что сделал промах. Бекки не ждали домой в этот вечер. Дети примолкли и задумались. Через минуту Бекки снова разрыдалась, и Том понял, что ей пришла в голову та же мысль, что и ему: пройдет все воскресное утро, прежде чем миссис Тэтчер узнает, что Бекки не ночевала у миссис Гарпер.

Дети не сводили глаз с крохотного огарка, следя, как он медленно и безжалостно таял, как осталось, наконец, только полдюйма фитиля; как слабый огонек то вспыхивал, то угасал, пуская тоненькую струйку дыма, помедлил секунду на верхушке, а потом воцарилась непроглядная тьма.

Сколько прошло времени, прежде чем Бекки заметила, что плачет в объятиях Тома, ни один из них не мог бы сказать. Оба знали только, что очень долго пробыли в сонном оцепенении, а потом снова очнулись, чувствуя себя несчастными. Том сказал, что сейчас, должно быть, уже воскресенье, а может быть, и понедельник. Он старался вовлечь Бекки в разговор, но она была слишком подавлена горем и ни на что больше не надеялась. Том сказал, что теперь их, надо полагать, давным-давно хватились и начали искать. Он будет кричать, и, может быть, кто-нибудь придет на крик. Однако в темноте отдаленное эхо звучало так страшно, что Том крикнул один раз и замолчал.

Часы проходили за часами, и скоро голод снова начал терзать пленников. У Тома оставался кусочек от его доли пирога; они разделили его и съели. Но стали еще голоднее — этот крохотный кусочек только раздразнил аппетит.

Вдруг Том сказал:

— Ш-ш! Ты слышала?

Оба прислушались, затаив дыхание. Они уловили какой-то звук, похожий на слабый, отдаленный крик. Том сейчас же отозвался и, схватив Бекки за руку, ощупью пустился по коридору туда, откуда слышался крик. Немного погодя он опять прислушался; опять раздался тот же крик, как будто немного ближе.

— Это они! — сказал Том. — Они идут! Скорей, Бекки, теперь все будет хорошо!

Дети чуть с ума не сошли от радости. Однако спешить было нельзя, потому что на каждом шагу попадались ямы и надо было остерегаться. Скоро они дошли до такой ямы, что им пришлось остановиться. Быть может, в ней было три фута глубины, а быть может, и все сто, — во всяком случае, обойти ее было нельзя. Том лег на живот и перегнулся вниз, насколько мог. Дна он не достал. Надо было оставаться здесь и ждать, пока за ними придут. Они прислушались. Отдаленные крики уходили как будто все дальше и дальше. Минута-другая, и они совсем смолкли. Просто сердце разрывалось от тоски! Том кричал, пока не охрип, но это было бесполезно. Он уговаривал и обнадеживал Бекки, но прошел целый век тревожного ожидания, а криков больше не было слышно.

Дети ощупью нашли дорогу к источнику. Время тянулось без конца; они опять уснули и проснулись голодные, удрученные горем. Том подумал, что теперь, наверно, уже вторник.

Вдруг его словно осенило. Поблизости было несколько

боковых коридоров. Не лучше ли пойти на разведку, чем изнывать столько времени от безделья и тоски? Он достал из кармана бечевку от змея, привязал ее к выступу скалы, и они с Бекки тронулись в путь. Том шел впереди, продвигаясь ощупью и разматывая веревку. Через двадцать шагов коридор кончался обрывом. Том стал на колени, протянул руку вниз, потом насколько мог дальше за угол и только хотел протянуть ее еще немножко дальше вправо, как из-за скалы, всего шагах в двадцати, показалась чья-то рука со свечой! Том радостно закричал — как вдруг за этой рукой показалась и вся фигура… индейца Джо! Том остолбенел; он не мог двинуться с места. В следующую минуту он, к своему великому облегчению, увидел, что «испанец» бросился бежать и скрылся из виду. Том удивился, что индеец Джо не узнал его голоса и не убил его за показания в суде. Должно быть, эхо изменило его голос. Конечно, так оно и есть, рассудил он. От страха он совсем ослаб и сказал себе, что, если у него хватит силы дотащиться обратно до источника, он никуда больше не двинется, чтобы опять не наткнуться на индейца Джо. Он скрыл от Бекки, что видел индейца, и сказал ей, что крикнул «на всякий случай».

Но голод и беда оказались в конце концов сильнее страха. После долгого утомительного ожидания у источника они снова уснули, и настроение у них изменилось. Дети проснулись оттого, что их мучил голод. Тому показалось, что наступила уже среда, а может быть, четверг или даже пятница, или даже суббота, и что их перестали искать. Он решил осмотреть еще один коридор. Он чувствовал, что не побоится теперь ни индейца Джо, ни других опасностей. Но Бекки очень ослабла. Тоска и уныние овладели девочкой, и ее ничем нельзя было расшевелить. Она говорила, что останется здесь и умрет, — ждать теперь уже недолго. Она позволила Тому идти с бечевкой осматривать коридоры, если он хочет; только просила почаще возвращаться и говорить с ней и, кроме того, заставила Тома обещать ей, что, когда настанет самое страшное, он не отойдет от нее ни на минуту и будет держать ее за руку до самого конца.

Том поцеловал Бекки, чувствуя, что клубок подкатывает у него к горлу, и уверил ее, будто надеется найти выход из пещеры и встретить тех, кто их ищет. Потом он взял бечевку в руку и пополз на четвереньках по одному из коридоров, едва живой от голода, с тоской предчувствуя близкую гибель.

Глава XXXIII

Наступил вторник, и день уже сменился сумерками. Городок Сент-Питерсберг все еще оплакивал пропавших детей. Они так и не нашлись. За них молились в церкви всем обществом, многие и дома воссылали горячие молитвы, вкладывая в них всю душу, но до сих пор из пещеры не было вестей. Многие из горожан бросили поиски и вернулись к своим обычным делам, говоря, что детей, видно, уж не найти. Миссис Тэтчер была очень больна и почти все время бредила. Говорили, что сердце разрывается слушать, как она зовет свою девочку, поднимает голову с подушки и подолгу прислушивается, а потом опускает ее со стоном. Тетя Полли впала в глубокую тоску, и ее седеющие волосы совсем побелели. Во вторник вечером городок отошел ко сну, горюя и ни на что не надеясь.

Вдруг среди ночи поднялся неистовый перезвон колоколов, и в одну минуту улицы переполнились ликующими полуодетыми людьми, которые вопили: «Выходите! Выходите! Они нашлись! Они нашлись!» Звонили в колокола, били в сковородки, трубили в рожки, и весь город толпою повалил к реке, навстречу Тому и Бекки, которых горожане везли в открытой коляске; их окружили и торжественно проводили домой по главной улице с неумолкающими криками «ура».

Городок осветился огнями; никто больше не ложился спать; это была самая торжественная ночь в жизни горожан. В первые полчаса они один за другим входили в дом судьи Тэтчера, крепко обнимали спасенных и целовали их, пожимали руки миссис Тэтчер, пытались что-то сказать, но не могли — и уходили, роняя по дороге слезы.