Приключения Ути и её друзей
Шрифт:
Вредное время застыло, нарочно не желая двигаться к радостной минуте. Зайчонок тяжело вздыхал, а уточка переживала так, что хохолок на голове встал дыбом.
Опасность подкралась неожиданно, как гремучая змея. Треск ломающихся веток кустов над их головами, словно раскат грома, заставил их подпрыгнуть. Не сговариваясь, закрыв от ужаса глаза, они в один голос завопили:
– А-а-а-а! Чу-у-удище!
Не успели Утя и Зая до конца понять, что происходит, как большие лапы подняли их с земли, сунули в мешок и куда-то понесли.
Чудище лесное
Темно. Душно.
Утя давно бы потеряла сознание, если бы рядом не было этого трясущегося серого комочка. «Держись!» – мысленно приказала она сама себе и попробовала расправить крыло, чтобы приобнять малыша. Но всё оказалось напрасно, даже, наоборот, тюрьма стала ещё меньше.
Мысли, одна тревожней другой, вихрем проносились в голове Ути, пока не превратились в сплошной ужас: «Мамочка будет волноваться. Бедный малыш! А-а-а! Туча, где же ты? Спаси нас! Па-па-а!»
Вдруг что-то пронзительно завизжало, стукнуло, потом заохало, и наступила тишина.
«Мы пропали», – единственное, о чём успела подумать уточка, но неожиданно стало слишком ярко, и воздух мощной струёй обдал пленников. Привыкнув к свету, Утя ожидала увидеть что угодно, но только не огромный круглый глаз, который внимательно изучал свою добычу.
– Так, так… И что это вы делали в тёмных зарослях так поздно? – строго, но доброжелательно спросил кто-то, заглядывая внутрь.
Почувствовав отсутствие угрозы, уточка осмелела и рассмотрела чудище. Перед ней стояло что-то лохматое, круглое, грязно-серого цвета. Из этого шара выглядывал только один глаз. Нечёсаная, длинная шерсть, от которой исходил неприятный запах, торчала клочьями в разные стороны. Не сразу, но всё-таки Утя поняла, что это – не чудище лесное, а великан-пёс, только неухоженный. Видимо, собака мылась последний раз давным-давно, это и сделало её похожей на монстра.
– Здравствуйте! – стараясь казаться спокойной и уверенной, сказала уточка. – Он потерялся, – и кивнула в сторону притихшего зайчонка. – Мы ждали, когда Туча приведёт маму Зайчиху, а теперь они нас не найдут.
Последняя фраза, вопреки желанию Ути, была полна отчаяния. Она не хотела задавать вопрос, назойливо крутившийся в голове, но не выдержала и спросила:
– Вы нас съедите?
Глаз – так уточка мысленно называла нового знакомого – дёрнулся, как от удара, и отвернулся.
– Никого я не съем. Просто подумал: малыши в беде, заблудились. А это ужасно. Уж поверьте, знаю, о чём говорю.
– А вы… вы тоже потерялись? – ахнула Утя и натолкнулась на прожигающий взгляд.
Глаз превратился в грозовую тучу, несущую страшную мощь, и, видимо, чтобы не утонуть в своей боли, еле слышно начал рассказывать:
– Когда я был несмышлёным щенком, то не подчинялся маминым запретам. Жаждал посмотреть весь мир и иметь море друзей, поэтому в пять месяцев сбежал из дома. Думал: как легко! Беги, изучай, знакомься, ведь вернуться всегда сумеешь. Но обратную дорогу я не нашёл. Рос один, без семьи. Умирал от холода и голода. А когда болел, только ветер вытирал мне слёзы. Лохматый и грязный, я пугал людей, они не любят бродяг и гонят прочь. Сородичи боялись моих клыков и когтей – я научился защищаться, – пёс отвернулся, чтобы скрыть предательскую слезу, заблестевшую в уголке глаза. – Я устал от одиночества и не хочу больше скитаться по свету! Готов пройти любые испытания, лишь бы снова ощутить тепло семьи.
Утя и Зая слушали грустный рассказ, затаив дыхание.
Тяжело вздохнув, пёс продолжил:
– Однажды, в минуту полного отчаяния, когда сил сопротивляться превратностям судьбы не осталось, я встретил вещего Ворона. Он был так добр, что провёл меня сюда, в таинственный Лес Одиноких Сердец.
– Что это за странное место? – Утя знала, что некультурно перебивать, но изумление взяло верх над воспитанием.
– Оно заколдовано. Его тайна в том, что одинокие сердца навсегда остаются здесь под надёжной защитой леса. Несчастным в этом месте хорошо и спокойно. Ни коварные люди, ни злые звери не могут обидеть их. А выйти отсюда легко – если придёт за тобой тот, кому ты дорог и кем ты любим, то волшебная завеса исчезнет. Я до сих пор здесь… – понуро опустил голову пёс.
– Бедняжка! Давай дружить? Ты не смотри, что я такая маленькая. Все, кто со мной знаком, говорят, что я очень умная.
– И я взрослый! А ещё я прыгаю выше всех братьев и сестёр, – оживился Зая.
В ответ великан громко гавкнул и набросился на них с объятиями:
– У меня есть друзья! Не могу поверить в своё счастье!
– Замечательно! Ты не сомневайся, Туча нас непременно разыщет, и мы все вместе отправимся в наш лес. Я тебя с папой и мамой познакомлю. Дом тебе построим. Вот только жаль, родители волнуются. Я представляю, как нервничает тётушка Зайчиха.
– Простите, хотел как лучше, – умоляющий взгляд собаки мог разжалобить кого угодно, но на Заю он подействовал по-другому: раздался оглушительный рёв, больше похожий на сирену.
– Я такой непослу-у-ушный… А если мама меня разлюби-и-ила?! Не желаю здесь остава-а-аться! Буду самым примерным зайчонком в лесу! Домой хочу-у-у!
Косматый друг нежно привлёк зайку к себе и прошептал на ушко:
– Как насчёт свежей морковки и чая с мёдом? Не переживай! Поспим, и родители объявятся. Ты же не одинок, значит, непременно вернёшься в свой лес.
Длинноухий потеряшка задумался над словами пса и потихоньку успокоился, предвкушая вкусный ужин.
Злобный лис
Вы, наверное, подумали: «Вот так дела! Пёс затащил малышей в то место, откуда не так просто вернуться домой. Если бы не он, они давно спали бы в своих кроватках!» Не торопитесь с выводами. На самом деле, хорошо, что так получилось, потому что Руф – самый злобный лис этого леса – уже приготовился сцапать бедняжек. Удивлены?
Да, Руф уже тихонечко подобрался к малышам, когда они сидели в кустах и ждали Тучу, приготовился к прыжку, но вовремя остановился, иначе врезался бы в огромную собачью лапу. Ох, как он взбесился! Но ничего поделать не мог – его ужин уносила страшная громадина. Оставлять такое безнаказанным лис не собирался. Надо же! Еда сбежала прямо из пасти! К тому же гигантский пёс просто растворился в воздухе. Разбойник скрежетал зубами, но поделать ничего не мог. «Ладно, я это запомню! Вы у меня поплачете», – злорадно подумал Руф и, несолоно хлебавши, побрёл домой.