Приключения в дебрях Золотой тайги
Шрифт:
Опытовщики точно знали, где у порога рыбная яма, куда стерлядь заходит из года в год. На такой рыбалке обязательно был старшой. Он же и самый ловкий добытчик, и умелый лоцман, и просто удачливый человек. Все рыбаки в лодках только и ждут его команды, стараются выполнять приказания быстро и точно. Старшого звали Парфением. Был он на удивление молод, голос имел зычный, коренаст и на первый взгляд не очень-то ловок. Но по тому, как запрыгнул в лодку, как ловко уселся на положенное место на самом ее носу, было видно – работу свою знал, ничего не боялся.
Вот все разместились по лодкам, расселись по бортам и взялись за весла. Старшой гыкнул: «Ндать!», и лодки, которых было три, качнувшись, отчалили от берега, встали в течение и с каждым гребком все быстрее и быстрее пошли к порогу.
Все свободное место в них было завалено самоловами, переметами и камнями.
Гребок, гребок, еще гребок… Порог все ближе, все слышнее. Уже видны бурунчики на воде, что проскакивают между каменными грядами, уже различают рыболовы звук, похожий на тихий, но тревожный гул, который заставляет еще внимательнее прислушиваться к командам старшого.
Лодка играет носом, сталкиваясь с сильным течением.
Яма чуть позади каменного валуна, она словно небольшая бухточка на заливе. В нее и нужно попасть с первой попытки, пройти рядом с гранитным шишаком, торчащим из воды метра на два, а потом резко, на сильной и слаженной греби втащить лодку в это защищенное место.
Старшой внимательно глядит на воду, на своих гребцов, выжидает, оценивает течение.
– Ндать! – орет он, перекрикивая шум бьющегося о гранит речного потока.
Гребцы сильнее двигают веслами.
– Еще поднаддать! – командует Парфений.
И гребцы двигают веслами в полразмаха.
И вот уже вошли в порожистую стремнину, и нос лодки силой воды заворачивает и тянет прямо на камень.
– Уй! – кричит старшой, и гребцы тормозят ход лодки веслами, опустив их в воду, а потом резко подняв.
– Хо! – кричит что есть мочи старшой, ибо шум воды настолько силен, что, кажется, гребцы могут не расслышать команды.
Но гребцы все обращены в слух, они слышат. Левый борт, ближний к порогу, подымает весла, а правый что есть силы гребет. Лодка поворачивается носом к гряде.
– Я! – кричит старшой.
Весла снова в воде, рывок, еще рывок – и лодка в яме. За ней другая, третья. Сразу якоря в воду. Все, заякорились. Кажется, что прошла вечность. А ведь заход в яму занял какие-то две-три минуты.
Теперь в дело идут самоловы и переметы. Их бросают куда попало, каждый выбирает место по своему разумению – выше, ниже ямы, в середину, в край. Затем в ход идут камни. Их швыряют в яму, пугая и поднимая рыбу, а спустя какое-то время вытаскивают снасти с богатым уловом… Вот такую рыбалку вспоминали сейчас Фрэнк и Вадим Петрович, уставшие от долгого пути.
Встречали путешественников радушно. Помогли втащить лодки на берег, подходили здоровались, словно с давними знакомыми, расспрашивали, как дела у начальства в Иркутске, не слыхать ли чего нового про потребительские кредиты да про чудотворную икону, что привозили из самой столицы. Детвора сгрудилась возле Черчилля и Яковлева, молча разглядывая мужчин.
– Фрэнк, смотри, даже ребятня тебя побаивается, страшной ты для них!
– Просто они ошарашены твоими усами, Вадим Петрович. Когда ты несешь ерунду, они шевелятся и вызывают приступ страха! Эй, мальчики и девочки, не бойтесь усатого дядю, он без автомобиля не страшный…
Гостей пригласили в дом старосты и закатили для них настоящий сибирский пир. Беседа за столом шла неспешно. Да и куда было торопиться, остановка в Кежмах продлится несколько дней. Предстояло дождаться части груза, которую взялись доставить в Кежмы Никодим Кичияров и Федор Кирсанов, спутники Катаева по предыдущей экспедиции на Хатангу. Затем предстояло двинуться вверх по Ангаре, потом сплав по Енисею к устью Подкаменной и дальше к Ванаваре – небольшой фактории уже на Тунгуске. Все пока шло по плану, ничто не вызывало тревог и опасений…
– Господа, вот последний номер «Восточного обозрения» получен, представьте, в здешней библиотеке, – Сидоров положил на стол газету.
– Что новенького пишут о велосипедистах-автомобилистах? – потянулся за газетой Яковлев.
– Об этом, Вадим Петрович, не пишут ничего. Зато подробно рассказывают о похождениях одного нашего знакомого.
– Интересно, интересно! О ком же идет речь?
– О Зуеве, мальчике-герое, которому мы передали деньги для инвалидов.
– Неужели он уже в Царском Селе?
– В кутузке он, друзья мои, в иркутской кутузке. До Царского Села, слава Богу, не добрался. Хотя было бы забавно, если бы он и там насобирал тридцать рублей в пользу солдат Отечества.
Яковлев буквально вырвал газету у Сидорова:
– Где, где про героя-мальчика?
Сидоров ткнул пальцем в небольшую заметку, которую Яковлев быстро пробежал глазами. Было видно, как сильно он расстроился.
– Обман, опять обман. Господа, герой-мальчик обыкновенный аферист. Одежду и кресты украл на почтовой станции у попутчика. Самозванец! А мы поверили ему.
– Не расстраивайтесь, Вадим Петрович! Чего только в жизни не бывает, вам ли не знать! – обняла Яковлева Элен.
– Бывает?! А мне не денег жаль, а чувств, которые мы искренне проявили. Негодяй, ух, попадись он мне! А что еще пишут в прессе?
– Еще пишут, что англичане уже и пошлину для своей сибирской торговли заполучили. Так пойдет, то скоро весь сибирский рынок к рукам приберут.
Сидоров вздохнул от обиды за Отечество.
Катаев погладил бороду. Он вспомнил заседание Енисейской думы.