Приключения в дебрях Золотой тайги
Шрифт:
…О Жулковском, разумеется, никто и словом не обмолвился. Даже Степан держал язык за зубами. Это была чужая жизнь, чужая история, которую просили сохранить в тайне.
Дженкоуль и Степан сидели на камушке у самой реки.
– Маленький хозяин, – проводник хитро улыбнулся. – Скажи-ка, зачем ночью в тайгу ходил? Зачем шкуру убитого медведя прятал?
– Алешке обещал привезти, трофейная добыча как-никак, – Степан достал из кармана штанов тряпицу. Осторожно развернул ее – и на ладони блеснул револьвер.
Дженкоуль покачал головой.
– Значит, дырка в шкуре твоя? Значит ты спас меня.
– Ага, мой выстрел. Со страху, наверное, попал.
Но Степан все равно был горд собой.
Дженкоуль снова покачал головой и снова улыбнулся.
– Спасибо, маленький хозяин, я твой должник.
…Вы, конечно, спросите: ну а что же случилось с Барбудой и его людьми? Барбуда пока не знает, что допустил элементарную географическую ошибку и принял Обь-Енисейский канал за легендарную Золотую речку.
Он идет со своими людьми вверх по рукотворному каналу и встревоженно замечает, что уставшие, голодные подельнички смотрят в его сторону неодобрительно. Но он не показывает своей тревоги: Барбуда силен, беспощаден и слывет фартовым.
Оставим их на этом пути. Когда-нибудь история расскажет нам, чем закончилось безумное предприятие разбойника Барбуды и его шайки…
– Элен, идите сюда, посмотрите, какая красота, – Черчилль протянул ей руку. Река внизу казалось узкой блестящей змейкой.
– А когда плывешь, не замечаешь, что она так петляет.
Отвесный склон подходил к Енисею. Стройные сосны и разлапистые лиственницы спускались почти к самой реке. Солнце в это время года уже не палило во второй половине дня, но на этой маленькой площадке, созданной в скальных породах стараниями ветра и дождей, было почти жарко.
Во всяком случае, теплей, чем внизу.
– Фрэнк, о чем ты задумался?
– Я? Нет, я просто любуюсь этим размахом природы. И я счастлив, что совершил это путешествие. Воспоминаний будет на целую книгу!
– Тебе скоро уезжать на Родину… А я так и не нашла следов Жулковского…
– О, это печально, но, Элен, возможно, не все так грустно. Возможно, все еще впереди.
Элен ничего не ответила, а только смахнула слезинку.
Это был последний привал и последняя ночь экспедиции перед прибытием в Енисейск. Вечером разожгли прощальный костер. По такому случаю Черчилль достал из своего бездонного саквояжа бутылку виски, чем вызвал неописуемое удивление всей компании. И ведь тащил в такую даль!
Луна, яркая, словно отполированная пуговица, разделила реку на две части, пустив по ней лунную дорожку. Пройденная половина реки уже не казалась нашим путешественникам дикой и безмолвной. Где-то там, в таежных далях, кочевали тунгусы, жил загадочный Жулковский, скрывался беглый каторжник Никола и запутавшийся в своих авантюрах разбойник Барбуда. А вот вторая половина еще хранила свои тайны.
Никто не хотел в эту теплую ночь уходить в свои шалаши. Новый день надвигался, и чем ближе он становился, тем спокойнее становилось на душе у путешественников. О чем думал каждый из них? Мы не знаем. Но совершенно точно, что каждый верил в будущее…
Вместо эпилога
Историческое отступление, в качестве которого мы решили взять статью из местной прессы, в которой речь идет об успешном освоении Карского моря и сибирских рек
«О ПАРОХОДНОМ СООБЩЕНИИ ПО КАРСКОМУ МОРЮ МЕЖДУ УСТЬЯМИ рр. ЕНИСЕЯ И ПЕЧОРЫ (доклад, сделанный в 1890 г. в Комиссию по поводу проекта А. Н. Гадалова о срочном пароходстве по р. Енисею) Срочное пароходство по р. Енисею, между гг. Минусинском, Красноярском, Енисейском и Туруханском. В связи с пароходным сообщением между этим последним и каким-либо значительным портом через Карское море, тем более важно для нас, что, помимо выгоды быстрого обмена торговых сношений между городами, расположенными по р. Енисею, приобретения из первых рук разных заграничных товаров и промышленных машин, мы получили бы возможность на первое время сбывать прямо за границу разнообразное наше сырье, как то: овес, пшеницу, льняное семя, коноплю, лен, щетину, конский волос, оленьи шкуры, солонину, кожи, лиственничную губу и проч., а затем разрабатывать и минеральные богатства с тою же целью.
Итак, нам нельзя безучастно относиться к проектам Гадалова и равнодушно смотреть на англичан, намеревающихся пользоваться дарами нашей страны. Напротив, мы должны понять значение пароходного сообщения между с. Дудинским и каким-нибудь значительным заграничным портом, чрез Карское море, понять и способствовать скорейшему его осуществлению, даже в том случае, если бы осуществление проектов г. Гадалова затронуло бы интересы некоторых пароходовладельцев на Енисее, потому что их интересы ничего не значат пред интересами громадного края и всего государства.
Но, к сожалению, г. Гадалов, испрашивая субсидию на речное пароходство, вовсе не намерен обязательно устроить пароходное сообщение по Карскому морю и таким образом связать громадную речную область р. Енисея с каким-нибудь значительным заграничным портом, куда бы мы могли сбывать наши произведения, обесцененные теперь вследствие отсутствия рынков сбыта, то, само собою разумеется, проект его о срочном пароходстве на р. Енисее и при том на тех условиях, какие в нем г. Гадалов излагает, теряет всякое значение для Енисейской губернии и, можно сказать, скорее основан на его личных торговых расчетах, чем на интересах страны.
Как бы там ни было, т. е. будет ли рассматриваться проект г. Гадалова о срочном пароходстве на р. Енисее в связи с пароходством между с. Дудинским и каким-нибудь значительным европейским портом или нет, я все-таки позволю себе высказать здесь некоторые мои соображения, которые, быть может, будут не бесполезны при обсуждении вопроса о поднятии в крае промышленности путем дарования ему правительством разных пособий в виде субсидий для улучшения путей сообщения, могущих способствовать тому, чтобы произведения величайшей речной области Енисея, простирающейся внутрь Азии до границ Китая, были бы отправляемые сразу за границу, и этим самым могло бы быть достигнуто то экономическое состояние страны, которое желательно как для самой Енисейской губернии, так и для правительства.