Приключения в лесу
Шрифт:
Первым услышал зловещий стук топора Паук. Только было собрался он разорвать муху, попавшую в паутину, как в его ушах раздалось сильное и отрывистое «ра-аз, ра-аз». Паук забыл о добыче, встревожился и насторожился.
Отчего заволновались и зашумели деревья, понятно: на Островерхом утёсе погибало дерево. Но почему встревожился Паук? А встревожился он оттого, что был умнее всех обитателей леса. Сидя в засаде, он часами наблюдал за всем, что происходило вокруг него, и целыми сутками размышлял.
Например, он подсчитал, что в день уничтожает тридцать четыре мухи. А от каждой взрослой мухи, как известно, рождается двести новых, так что Паук за день сокращал мушиное племя на шесть тысяч восемьсот штук. Только он один! А сколько в лесу пауков? И сколько мух они уничтожают? Не сосчитать. Бесчисленное множество.
«А какую благодарность получаю я за это? — размышлял Паук. — Одну брань. Меня обзывают коварным кровопийцей. И это за то, что я уничтожаю легионы вредных насекомых. А вот Лису, которая десятками душит кур, хотя ей достаточно и одной, чтобы наесться, величают кумой. Разве это справедливо? Разве разумно? И что вообще можно сказать о разуме людей, если они вырубают лес? — продолжал Паук свои рассуждения. — Разве это земля, если на ней нет даже двух веток, к которым можно прикрепить паутину, нет ни тени, ни воды, ни свежести, ни прохлады? Какая же это земля?»
И, услышав удары топора, решил: «Если топор разгуляется, мне придётся плохо! Не на что будет натягивать паутину, а без заслона лесных деревьев ветер сдует меня, как соломинку. Ветер, подлец, хохочет на вершине… Я сказал — на вершине. Но ведь там Сосна!
Неужели в страшную минуту мы оставим Сосну? — подумал Паук. — Ну нет! — И он в тревоге зашевелился. — Да будь я проклят, если не подниму всё живое на защиту Сосны!»
Всё это с быстротой молнии пронеслось в его голове между вторым и третьим ударом топора. Когда раздался четвёртый удар, решение было принято и приведено в исполнение. Оставив свою жертву, Паук быстро взобрался на вершину ближайшего дерева, привязал паутинку и ловко стал её тянуть к соседним деревьям. При пятом и шестом ударе топора провод лесного телеграфа уже опутал весь лес.
Не заставил себя долго ждать и телеграфист — толстоклювый Дятел. Разбуженный стуком, он вылез из своего дупла и стал подавать сигнал тревоги: «Ту-ту-ту, ту-ту-ту, ту-ту-ту…»
Сойка услышала сигналы вместе с ударами топора и закричала:
— Топор-р, топор-р, то-по-р!
Этот отчаянный крик разнёсся по всему лесу, его услышали во всех гнёздах, норах и дуплах. Задремавшие птицы забили крыльями, поднялись и закружились в небе.
При слове «топор» белки навострили уши:
— Топор? — И они вспомнили старый, вырубленный лес, где жили до переселения сюда. Разрушенные дупла, смерть сотен бездомных белок и паническое бегство спасшихся. «Лучше нам всем умереть раньше, чем погибнет лес! — думали белки. — Что это за белка, если ей негде прыгнуть? Это же не белка, а обычная крыса. Даже крот, которому приходится прятаться под землёй. Не знать, что такое простор и дневной свет — уж лучше смерть!»
— Смерть! — закричали белки. — Лучше смерть!
Трудолюбивые муравьи прекратили свои войны, строительство и объявили сбор всего муравьиного царства.
Как только муравьи собрались в тронном зале, престарелая царица-мать поднялась и тихо спросила:
— Топор? Я хорошо расслышала?
Все подтвердили:
— Топор! Топор! Вот… слышен его стук!
— Плохо! — произнесла старая Муравьиха после недолгого молчания. — В муравьиных летописях записано: «Не может быть лесных муравьев без леса», а самое страшное для леса — это человеческий топор.
— Так и записано? Что же делать, царица-мать? — в один голос спросили встревоженные муравьи.
— Вооружайтесь и защищайте лес — ведь это муравьиный мир! Лучше умереть солдатом, чем жалким изгнанником!
В ту же минуту в том же зале начался военный совет муравьиных полководцев по единственному пункту повестки дня: «Защита Сосны».
Пока совет заседал, крики «Топор, топор!» достигли самых глухих уголков леса, и их услышали дикие свиньи.
— Топор? — Вожак стада старый Кабан даже уронил только что вырытую луковицу, щетина у него на спине встала дыбом, и он громко хрюкнул: — Ну, пропали мы!
Стадо молча прислушивалось к птичьим крикам, а Кабан — ведь он очень несдержан — принялся ругаться:
— Щетина у меня поседела из-за топоров этих бестолковых людей! Вырубят лес — и мы как на ладони окажемся перед охотниками. Уж не хотят ли они уничтожить наше дикое и свободное племя? Посадить нас в свинарники к домашним свиньям?
— Лучше погибнуть! — захрюкали встревоженные поросята.
— Погибнуть? — Кабан был разъярён. — Смотри-ка, как это просто — погибнуть! А зачем же у вас эти свиные рыла и почему вас называют «дикими»? Скажите, почему?
Ответа поросят не было слышно, потому что Сойка снова прилетела, и её крики «Топор, топор!» заглушили всё, кроме ударов топора, доносившихся с Островерхого утёса и вызывавших всё большую и большую тревогу…
Вы, наверное, спросите: «Уж не преувеличивали ли лесные обитатели опасность? И как это один-единственный топор может угрожать всему лесу?»
Всмотритесь в лес, и вы сами увидите, что каждое дерево служит защитой для других. Оно как закрытая дверь, на которую натыкается ветер, выискивая щель, чтобы проникнуть в крепость. Упадёт одно дерево, — значит, открывается одна дверь. А это уже опасно: ветер врывается в лес и легко валит другие деревья. Так что даже один топор в союзе с ветром — очень страшно.
Вот почему так встревожились звери.
Вот почему все, как один, быстро собрались, и Паук в нескольких словах объяснил, почему нужно объединиться для защиты леса. Муравьиха согласилась и, зная, как умён Паук, предложила назначить его генералом союза.
— Я протестую! — заревел Медведь. — Когда нет в лесу Льва, то, как самый сильный из зверей, замещаю его я. Разве может заместитель царя зверей сражаться под командой какого-то Паука?
Паук встал и вежливо поклонился: