Приключения в стране бизонов
Шрифт:
Индейцы мужчины и женщины молча смотрели на гостей.
Когда гости насытились, братья провели их в соседнюю комнату, где стояли три хорошие постели из маисовой соломы с мягкими бизоньими шкурами.
— Вот, господа, отдохните. Доброго вечера!
— А скажите, — спросил, зевая, Фрикэ, — у вас здесь водятся бизоны?
— Конечно, и я думаю, что вам удастся убить нескольких.
— Значит, можно будет устроить охоту?
— Сколько угодно.
— Покойной ночи, друг Жильбер! Спасибо вам за все.
Фрикэ с наслаждением растянулся на бизоньей шкуре и еще слаще зевнул.
— Знаете, monsieur Андрэ, о чем я сейчас думаю?
— Я думаю, что мы не в Америке, а в Босе, и что мы не у индейцев, а у наших крестьян-земледельцев. И вот в этой мирной обстановке мне предстоит охота на бизонов, как настоящему герою Майн Рида или Эмара. Не правда ли, какой контраст? Что вы на это скажете?
Андрэ ничего не ответил. Он крепко спал.
Глава VII
Пробуждение. — Ранний завтрак. — Отец Батист. — Разлив озера Виннипег и его последствия. — Прошлое «каменных сердец». — Варварство. — Усилия. — Загадка цивилизации. — Происхождение всех войн между белыми и краснокожими. — Бедность. — Нечестность «агентов по индейским делам». — Бунтовщик. — Ситтинг-Булль, великий вождь сиуксов. — Эпилог битвы при Уайт-Маунтэне. — Канадские индейцы. — Потомок куперовского героя-нотариуса в Квебеке.
Путешественники проспали долго и были разбужены ворвавшимся к ним в комнату и проникшим в постели веселым солнечным лучом. В одну минуту и совершенно отчетливо они припомнили все, что с ними было накануне. Такова привычка всех солдат, моряков, охотников и вообще авантюристов.
Как только они встали, послышался голос старого кюрэ, и он появился сам, улыбающийся в бороду и попыхивающий в трубку. Рядом с ним стоял громадного роста старик, прямой как дуб, загорелый, лицом более светлым, чем у других индейцев, — очевидно, метис.
Черты его умного, энергичного лица были очень похожи на лица молодых пахарей-индейцев, Блэза и Жильбера, и, прежде чем кюрэ представил его французам как Жана-Батиста Картье, они уже сами догадались, кто это такой.
Восьмидесятилетний старик пожал им руки так, что кости хрустнули, и фамильярно, как будто век был с ними знаком, увлек их к столу, едва дав им умыться и почиститься.
— Как! Сразу и за еду! — вскричал удивленный Фрикэ.
— Да, молодой господин, — отвечал старик. — Не знаю, как у вас, на старой родине, а у нас тут едят с утра, как встанут. Кто хорошо работает, должен хорошо и есть. Не правда ли, господин кюрэ?
— Правда, правда, Батист.
— А где же наши друзья Блэз и Жильбер? — спросил Андрэ.
— Они ушли по делу, даже, можно сказать, по вашему делу, и вернутся к вечеру. Ну же, земляки, пожалуйте к столу, и вы также, господин американец.
Компания уселась за стол, уставленный всевозможными яствами, среди которых красовалась целая пирамида из превосходных фруктов. Тут были яблоки, груши, персики, абрикосы, виноград, но такие, что художник, специализирующийся на натуре, пришел бы в восторг, а у лакомки сразу же потекли бы слюнки.
Гости выразили свое полное восхищение, но и пожурили хозяев за такую расточительность. Батист сказал:
— Это все господин кюре. Он опустошил для вас свой фруктовый сад. Сначала он хотел вас самих взять к себе, но я упросил этого не делать. У меня вам удобнее. Впрочем, у кого бы вы ни остановились, вы в одинаковой степени гости каждого из нас.
Фрикэ хотя и удивился такому раннему завтраку, но справедливости ради следует отметить, что отнесся к этому с большим вниманием и поел всего с отличным аппетитом.
Американец тоже позавтракал с удовольствием, хотя и не было тут ни соленого окорока, ни пресного хлеба, ни ужасных соусов и приправ на маленьких блюдцах. Он ел много, внимательно слушал и очень мало говорил. Он был, видимо, не в своей тарелке, но держался вполне прилично.
Беседа зашла прежде всего о том, как хорошо устроилось и живет это маленькое индейское племя — «каменные сердца», о котором, знают разве что одни записные географы.
— Это нам далось трудно, — сказал кюрэ. — Лет сорок тому назад «каменные сердца» были порядочными негодяями. Не правда ли, Батист? Много труда, усилий, хлопот, терпения положено было на то, чтобы сделать их иными.
— Расскажите нам, как это было, господин кюрэ, — попросил Андрэ. — Ведь это очень интересно.
— С удовольствием, мой молодой друг. Да и рассказать-то недолго. Сорок лет тому назад мы с Батистом жили близ озера Виннипег в небольшом канадском приходе; теперь даже места того не найти. Сильное наводнение смыло в несколько часов маленькое село и утопило почти всех жителей! Я выплыл на каком-то бревне и поутру увидел себя прибитым к дереву, наполовину вырванному из земли. На дереве ютился полумертвый от страха и холода человек, державший на руках мальчугана лет двенадцати. Мое бревно зацепилось за это дерево. Я узнал Батиста и его младшего сына.
— Где твоя жена? — спросил я.
— Ее больше нет.
— А дети?
— Тоже утонули… Кроме вот этого.
— Дом?
— Разрушен.
— А скотина?
— Пропала вся.
Тужа и горюя, мы принялись отогревать мальчика, который едва дышал. Потом нас подобрала какая-то лодка и привезла в Сен-Бонифас на Красной реке. Там мне посчастливилось встретиться с отцом де Смэ, просветителем сиуксов, благодаря которому, как признают сами американцы, предотвращено было много убийств. Святой отец стал меня просить, чтобы я перешел границу и сделался бы его помощником в Северных Штатах. Он был уже стар, а я молод и полон сил. Я согласился. Батист и его сынишка остались с нами тоже. Подруга Батиста лежала на дне Виннипега. Ему теперь было все равно где жить. Отец де Смэ проинструктировал нас и возвратился в Дакоту, а мы отправились в верховья Миссури и с большим трудом перешли границу в Скалистых горах. Измученные, усталые, предстали мы перед толпой индейцев, охотившихся за бизонами. Языка их мы не знали. Это были совершенные дикари, грубые, неразвитые, не имевшие никакого понятия о добре и зле, о правде и справедливости. Жестокие от природы, они, казалось, были абсолютно неспособны воспринимать идеи добра и поавды. Они увели нас к себе в деревню, где заставили исполнять самые грубые и грязные работы, кормили нас мало и очень плохо. К счастью, мы были крепки и сильны — не правда ли, Батист?