Приключения в стране бизонов
Шрифт:
Пайк приблизил Билля к себе, сам назвался генералом, а из него сделал полковника. Вместе принялись они проповедовать рабство среди индейцев, торговавших неграми. Упоив их водкой и посулив им полную свободу торговать рабами, они завербовали на службу около пяти тысяч краснокожих.
Полковник и генерал напялили на себя шитые золотом мундиры, нацепили огромные сабли, надели шляпы с перьями и привели свой отдельный корпус в одну из конфедератских армий, а именно к Ван-Дорну. Индейцев приняли, обхаживали их, стараясь всячески привязать к себе и к делу. Но вот генерал Куртис, командовавший одной из армий Севера, начал наступление и открыл сильный артиллерийский огонь по армии Ван-Дорна. Индейцы, никогда не видевшие артиллерии, думали, что ядра сыплются на них с неба, и разбежались по лесам. Когда же с наступлением ночи бой прекратился, они вышли на поле битвы и оскальпировали всех убитых и раненых, не отличая своих от неприятеля.
Взрыв негодования в обоих лагерях был ответом на этот вандализм. Генерал Куртис написал Ван-Дорну протестующее письмо. Опасаясь репрессий и уступая общему протесту против таких союзников, конфедератский генерал распустил краснокожий контингент.
Пайк и Билль оба разом лишились золотых мундиров, шляп с плюмажем и огромных сабель. Пайк поступил в чиновники по земельному резерву, а мистер Билль сохранил звание полковника и взялся за ремесло ковбоя, которое вполне подходило к его независимому характеру и его любви к приключениям.
…На другой день ровно в двенадцать полковник Билль был готов и явился к Андрэ. Тот с удовольствием убедился, что авантюристу пошла впрок его недолгая служба в армии Юга: он сохранил военную пунктуальность.
Всю ночь он пропьянствовал, а утром успел подыскать и приторговать лошадей, фуру и даже все опробовать.
Андрэ убедился, что все покупки очень хороши и приобретены по дешевке.
Не считаясь со вкусами Фрикэ, Билль вместо громадного скакуна купил для него обыкновенную, местную, небольшую лошадку.
Тем временем Джим излечился от своего поражения тем, что пил за четверых ковбоев, то есть за десятерых обыкновенных мужчин, а потом подыскал несколько крутых ребят из безработных джентльменов и привел их к Андрэ. Шестерых из них Андрэ нанял на три месяца с условием полного повиновения его приказаниям и уважительного отношения к индейцам.
Вслед за тем принялись снаряжать фуру всем необходимым для экспедиции: мясом в ящиках, чаем, сахаром, кофе, виски, мукой, сухарями, окороками и прочей провизией, наконец, лагерным материалом, всякими запасными вещами.
Все это было окончено к вечеру. Нанятые люди старались усердно. За это Андрэ, так как они работали весь день, разрешил им пропьянствовать всю следующую ночь, но с условием, чтобы на следующий день, через час после восхода солнца, они были на месте, готовые двинуться в путь.
Условие это они свято соблюли, и в назначенный час экспедиция выступила из Валлулы, приветствуемая попадавшимися навстречу жителями.
Первый переход был в сорок километров, что составляет как раз половину расстояния до городка Уэтсбурга. Ночевали на холме, а не в низине, что было удобно для путешественников, потому что низины здесь болотистые.
Дальше начался заметный подъем, но кругом по-прежнему расстилалась необозримая, бесконечная, однообразно-монотонная прерия. Путники продвигались вперед и в первый раз повстречали индейцев. Выглядели те весьма неважно; Фрикэ, представлявший себе индейцев по прочитанным книгам, был ужасно разочарован.
Неужели эти самые обычные, некрасивые люди, лишенные оригинальности, с печатью вырождения на лицах, — неужели это и есть потомки героев Купера, Майн Рида, Густава Эмара и Габриэля Ферри?
Эти противные оборванцы, в грязных лохмотьях, в таких шляпах, что даже самые небрезгливые старьевщики не решились бы взять их в руки, — неужели это бывшие хозяева прерии?
Чистое Сердце, Онкас, Косталь, Большая Змея, где вы? Куда вы девались?
Нет больше изящно вышитых мокасинов, отделанных разноцветной бахромой и иглами дикобраза. Вместо них — какие-то хамские «щиблеты», починенные бечевками. Нет раскрашенных яркою краской лиц, что было если и не красиво, то хотя бы оригинально. Вместо краски — слой грязи, что совсем противно. Нет пряди волос для скальпирования, — пряди, украшенной перьями, которую краснокожие воины носили нарочно, как вызов врагу. Вместо нее длинные, прямые, жесткие волосы, выбивающиеся из-под трепаной войлочной шляпы и беспорядочно падающие на шею, лицо, плечи.
Фрикэ был очень разочарован.
Относительно скальпов он, однако, узнал от полковника Билля: обычай скальпирования еще существует, хотя тоже выродился. Теперь это не обязательный финал в героической борьбе индейцев с пионерами. Гораздо проще: молодой абориген встречает в глухом месте мирного ирландца-эмигранта или спящего мертвецки пьяного ковбоя и снимает с него скальп. Этот подло добытый трофей приносится с торжеством домой и приводит в восторг женщин, хотя потом, если белые об этом узнают, воришку-бандита преспокойно вешают.
Встреченных нашими путешественниками индейцев было человек двадцать. У некоторых из них были скорострельные винчестеры, у других хорошие пистонные ружья. Лошади под ними из породы, взращенной прериями, были неказисты с виду, но очень быстры и выносливы.
Андрэ угостил индейцев разными яствами и виски, несмотря на предупреждение обоих полковников, что этот великодушный жест может иметь дурные последствия.
– Вот что я вам скажу, джентльмен, — говорил Билль, — в этих негодяях нет ни малейшего чувства благодарности. Большая ошибка — показать им, что имеешь с собой запас крепких напитков. Этим только раздразнишь их жадность.
— Вы смотрите на вещи только с дурной стороны.
— Я забочусь о том, чтобы сохранить свой скальп, а также и ваши скальпы, господа. Не так ли, Джим?
— Совершенно верно, Билль.
Андрэ заговорил с индейцами по-английски. Их вождь очень вразумительно ответил, что его зовут Красный Пес и что он принадлежит к племени «просверленных носов».
— Скажите лучше: отъявленных плутов, — перебил полковник, делаясь все мрачнее и недоверчивее.
На вопрос о бизонах, вождь объяснил, что по ту сторону Снэк-Райвера их еще очень много, несмотря на то, что сезон прошел.