Приключения в стране бизонов
Шрифт:
Дюжина волков с окровавленными мордами нехотя прервала свой пир и удалилась прочь при виде подъехавших всадников. Коршуны вились над трупами, но опуститься боялись; вообще-то они очень алчны, но при этом и крайне трусливы.
В нескольких шагах от фуры возле потухшего костра лежало шесть обезображенных трупов. Видимо, люди были застигнуты врасплох, когда сидели у костра и ужинали. На них напали сзади. Все шестеро были оскальпированы; их черепа представляли сплошную окровавленную поверхность. Лица были изгрызены волками и имели ужасный вид.
Полковник передвинул табачную жвачку справа налево, кашлянул, сплюнул шага на четыре перед собой и проворчал глухим голосом.
— Ву God {О боже! (англ.). }! Как они обработали моих товарищей!.. Но и те хороши, а еще уэстенеры {Жители Западных Штатов.}: дать себя захватить врасплох и перерезать как телят! Где же седьмой? А! Так. Он стоял на часах. Вон его труп, в пятнадцати шагах. На подбородке остался клочок рыжих волос, прочее все съели волки. Узнаю по этому клочку моего товарища, полковника Джима. Хороший человек был покойник, очень любил виски. Не удивлюсь, если окажется, что в ваше отсутствие он добрался до ваших личных запасов и забыл, что напиваться допьяна, находясь на часах вблизи резервации, по меньшей мере неосторожно. Ну что, джентльмены? Не прав ли я был, уложив насмерть того негодяя?
— А вы думаете, что между ними был сговор?
— Между этими негодяями всегда сговор.
— Я полагал, что мирные индейцы никогда зря не нападают, а поначалу хотя бы объявляют войну.
— Так было раньше. Теперь они стали умнее и нападают где только и когда только можно. Правда, и мы сами охулки на руку не кладем.
— Значит, на Дальнем Западе почти все время война?
— Все время, джентльмены. И она не прекратится до тех пор, пока краснокожая раса не будет совершенно уничтожена или не сольется с белой.
— Кто же те, которые так подло убили наших товарищей?
— Полагаю, мародеры, которых мы встретили около Уэтсбурга. Они уверяли, что принадлежат к племени Просверленных Носов, на самом же деле не принадлежат ни к какому и живут на границе резерваций около факторий, устроенных пионерами.
— Так что, искать управы на них у краснокожих вождей — пустое дело?
Американец грубо расхохотался. Этот хохот показался особенно циничным рядом с изуродованными трупами.
— Сразу видно, что вы французы, — сказал он с иронией, — чего захотели! Управы! Вот она здесь, наша управа — винтовка, если ты силен, — он хлопнул рукой по своему винчестеру, — а коли не силен, так удирай со всех ног и во все лопатки, иначе будешь оскальпирован.
– Для нас будет очень обидно покинуть эти места, так и не поохотившись, — перебил Фрикэ. — Может быть, стоит защищаться? Фура цела.
— И это меня удивляет, — сказал Андрэ.
— А меня ничуть, — возразил американец. — Они взяли лошадей, сбрую, оружие и огнестрельные припасы из патронташей. А вы хотели бы, чтобы они унесли с собой эти громадные ящики с провизией и запасным оружием? Взломать их нельзя, ведь они у вас дубовые, окованные железными гвоздями, их и топор-то не берет.
— Из фуры можно бы было сделать настоящую крепость, — заметил Фрикэ.
— В которой из нас коптили бы окороков на манер чикагских. Ву God, мистер Фрикэ, вы совсем не знаете, что такое война в прерии. Для нас сейчас единственное средство спасения — быстрые ноги наших коней. Негодяи, вот увидите, не преминут поджечь траву… И это будет очень жалко, потому что трава чудная, настоящий бизоний корм. Тут есть отчего разбогатеть десятерым рэнчменам. Впрочем, об этом я подумаю после. А пока… Ну, наши лошади, кажется, отдохнули немного. Отправимся в резервацию индейского племени плоскоголовых.
— Это далеко отсюда?
— Тридцать пять миль.
— Шестнадцать французских, то есть шестьдесят тысяч восемьсот метров.
— А наши лошади выдержат?
— Это я вам скажу завтра, если до тех пор не буду оскальпирован.
Даже не взглянув на убитых товарищей, полковник дал шпоры коню и, сопровождаемый французами, поспешил затеряться в безбрежных просторах прерий.
После часового галопа по высокой траве Фрикэ спросил:
— Уверены ли вы, полковник, что за нами гонятся?
— Безусловно, уверен, капитан… то бишь мистер Фрикэ. И даже полагаю, что число преследователей увеличилось вдвое. Слишком уж я насолил им в разное время, они ни за что не упустят случая снять с меня скальп. Но только мы еще посмотрим… Черт возьми! — вдруг прибавил он, тревожно сдерживая коня.
— Что случилось?
— Господа, вы не чувствуете — пахнет гарью или нет?
— Ничего не чувствуем, — разом ответили оба француза, старательно принюхавшись к воздуху.
— Сразу видно, что вы не прожили, как я, десять лет на открытом воздухе. Тут обоняние поневоле становится утонченным.
— И что же теперь говорит ваше утонченное обоняние? — с некоторой насмешкой спросил Фрикэ. — Можно узнать?
— Разумеется, можно, мистер Фрикэ. — Я еще не утверждаю этого, но опасаюсь, что бизонья трава подожжена недалеко отсюда и что нам грозит опасность сперва задохнуться в дыму, а потом сгореть заживо.
— Если только…
— Если только мы не попадем в лапы краснокожих.
— Ах, да!.. Знаю! Столб пыток… Читал об этом в книгах.
— Не смейтесь, молодой человек, — серьезным тоном заметил ковбой. — Я видел сам, как моих товарищей подвешивали над угольями и жарили на медленном огне, а женщины выдергивали из суставов пальцы и вырезали из кожи узкие ремешки. Воины в это время горланили боевые песни.
— Если они при этом фальшивили, то мучения делались еще нестерпимее.
Полковник покосился на Фрикэ, но не сказал ничего.
— Из ваших слов я делаю вывод, — продолжал невозмутимый парижанин, — что здешние индейцы весьма талантливы на подобные ухищрения, но ни малейшего понятия не имеют о правилах хорошего тона. Отчего бы их не поучить хоть немного? Отчего бы не ввести среди них всеобщего обязательного обучения и притом бесплатного?
— Ладно, ладно! Посмотрим, как вы будете веселиться, когда наше с вами дело примет серьезный оборот.