Приключения в стране тигров
Шрифт:
— Вот тебе раз! Значит, здесь столицы меняются как перчатки.
— Три столицы, — улыбнулся Андре, — были переменены в продолжение всего лишь семидесяти пяти лет.
— Двадцать пять лет — слишком короткий срок для столицы.
— Действительно. Да и… к тому же я ошибся: не три, а пять раз их меняли.
— Не может быть.
— Суди сам. Более четырех веков столицей Бирмы была Ава. По капризу короля, одного из сыновей знаменитого Аломпры note 28 , она была оставлена и заменена Сагаином
Note28
Аломпра, Алаунг-Фра — бирманский император XVIII в., один из виднейших исторических деятелей Бирмы.
— чем-то вроде бирманского Версаля. Через три года по капризу нового короля столица была перенесена в Амарапуру, называемую «Городом Бессмертия», что на берегу Иравади в семнадцати километрах от Авы. В тысяча восемьсот девятнадцатом году двор покинул и эту резиденцию и до тысяча восемьсот тридцать седьмого года опять находился в Аве.
— Три столицы! Забавно.
— В тысяча восемьсот тридцать седьмом году в силу какой-то исторической метаморфозы столицей вновь провозглашается Амарапура.
— Четвертая перемена! Воображаю, что осталось от дворцовой мебели и как это убыточно для казны. Ведь недаром говорится: два переезда равны одному пожару.
— Но уже в тысяча восемьсот пятьдесят седьмом году Амарапура была оставлена окончательно и представляет в настоящее время груду развалин. В семи километрах к северу от прежней столицы возникла новая
— Мандалай. Строительство ее окончено лет пятнадцать тому назад.
— Меня удивляет и эта страсть монархов к переменам, и это стадное, слепое повиновение народа их прихотям.
— Ты забываешь, что здесь монарх — безусловный собственник абсолютно всего: лесных, полевых и речных угодий, а также всех подданных. Человек — безгласная вещь своего короля. Сами стены Мандалая воздвигнуты на костях людей.
— Боже мой!
— Это не новость. В древней Палестине, например, также требовалось, чтобы во главу угла при возведении здания был положен «живой камень». Считалось, что он прогоняет злых духов и придает прочность постройке.
— Допустим. Ну, а как же иностранцы, жившие в Амарапуре? Ведь они, надеюсь, получили право не переселяться в другое место?
— Да. Когда в тысяча восемьсот пятьдесят седьмом году король приказал всем жителям выселяться, китайцы, которых было очень много и которые только что выстроили пагоду в своем квартале, отказались исполнить приказ. И их не тронули. Но в конце концов они все-таки переселились, потому что на старом месте остались без покупателей. Им пришлось даже униженно проситься в новую столицу Мандалай.
— Интересен ли, по крайней мере, этот новый город?
— Увидишь сам. Я надеюсь, мы побываем в нем. Но сначала нужно высадиться на западном берегу. Я боюсь, что на северо-востоке не будет тековых деревьев.
— Разве в северной Бирме их нет?
— Некоторые утверждают, что тек не растет дальше шестнадцати градусов северной широты. Но я думаю, это неверно: тек должен встречаться и много севернее. Мы увидим его непременно и неплохо поохотимся в диких, первобытных и изобилующих всевозможной дичью местах, где водятся самые свирепые и страшные звери планеты.
— Я буду очень рад увеличить счет своим трофеям. Если в тековых лесах много зверей, если там опасно и есть из-за чего поволноваться охотнику — едемте туда! Вперед!
ГЛАВА 6
Поднявшись еще немного вверх по течению Иравади, шлюпка вошла в один из бесчисленных притоков, вливающих свои воды в эту могучую реку. Лоцман не только превосходно знал местную гидрографию, но и все наиболее удобные места для охоты. Друзья решили вполне положиться на своего честного и сообразительного помощника. И не пожалели об этом.
Лодка замедлила ход. Местность вокруг открывалась совсем дикая. Поселки встречались все реже, да и то по большей части видны были издалека. Обработанные поля постепенно исчезли. Первозданная природа сменила следы цивилизации, но прежде Фрике и Андре вволю налюбовались, как трудолюбивые и терпеливые бирманцы, близкие родственники китайцев
— мастеров оросительного дела, сумели устроить и усовершенствовать свои плантации. Все площади, где только можно провести орошение, были заняты рисовыми полями. Но рис чрезвычайно толково и разумно чередовался с другими культурами — табаком, кукурузой, бобами, чечевицей, сладким картофелем, сахарным тростником.
Все эти небольшие поля оказались разбитыми на квадраты и имели вид шахматной доски. Даже самое крохотное поле получало ежедневно свою определенную порцию воды. Она распределялась посредством целой системы каналов и шлюзов — системы простой, но продуманной и стройной.
Среди выровненных и выхоленных полей возвышались фруктовые деревья, с огромным терпением акклиматизированные бирманцами. Это были финиковые и фиговые пальмы, масличные деревья, гранатовые, персиковые и даже сливовые, грушевые и вишневые, особенно странно выглядевшие рядом с гуаявами note 29 , манго и бананами.
Note29
Гуаява, гуайява — вечнозеленое дерево семейства миртовых с сочными ароматными плодами, возделывается в тропиках многих стран.
За фруктовыми садами шли целые рощи индиго note 30 и хлопчатника, далее виднелись деревья лимонные, апельсиновые, ореховые, тамариндовые, камедные, резиновые.
Из-за деревьев то показывался, то снова прятался блестевший на солнце купол пагоды. За ней опять начинались джунгли с тростником, островками бамбука, травой в человеческий рост — и среди всей этой экзотики величественно катила свои голубые сверкающие волны полноводная Иравади.
Нечего и говорить: речной и болотной птицы было в изобилии. То и дело взлетали, испуганные вздохами паровика, ибисы и фламинго, марабу и чайки, цапли и пеликаны. Фрике практиковался сбивать птицу влет. После неудачи с тетеревами он дал слово стать профессиональным стрелком и, стоя на носу шлюпки, с азартом палил по водоплавающим птицам, ставя себе всякий раз все более трудные задачи.
Note30
Индиго — здесь: индигоносные растения. Индиго — синтетический синий краситель (впервые получен в 1870 г.), ранее добывался из этих растений.